«Сердце матери — неиссякаемый источник чудес», — сказал Беранже. История семьи Приходченко — яркий пример, доказывающий, что материнская любовь — это лучший доктор, способный сотворить невероятное: в прямом смысле слова поставить на ноги ребёнка, диагнозом обречённого на инвалидность.

Несколько лет назад супруги Игорь и Антонина Приходченко не побоялись пополнить свою семью двумя очаровательными, но не совсем обычными детьми: малышами с диагнозом детский церебральный паралич. Сейчас у супругов шестеро детей и уже двое внуков. И семья Приходченко—одна из тех брянских семей, про которые говорят: «Это гордость нашего города!»

Корреспондент «Брянской ТЕМЫ» встретилась и поговорила с Антониной Анатольевной Приходченко о секретах семейного счастья.

— У вас такая большая семья, много детей. Скажите, акто сейчас живёт под вашим материнским крылом?

— О, семья у нас действительно большая и всех возрастов. Сейчас в нашем доме живёт девять человек: я, моймужИгорь—отец семейства—и наши дети: младшенькие Даня и Катюша — всеобщие любимцы, ещё двое постарше — Слава и Настя и самый старший сын — Валентин уже со своей семьёй. До этого наши «молодые» пробовали жить самостоятельно, снимали квартиру, но сами знаете, как это сейчас нелегко. И они вернулись: Валентин, его жена—вторая наша Катюша и их «произведение» сынПрохор. Так и живём вместе. Правда, места у нас маловато для такой большой семьи. Но, как говорится, в тесноте да не в обиде! Мыживём дружно и всегда помогаем друг другу. Ведь очень важно вовремя подставить плечо, стать опорой в нужный момент. Наверно, поэтому так легко и уживаемся все вместе. А вообще это наша БАМовская закалка, ведь там, откуда я родом, люди совсем другие, северные.

— А как вы оказались у нас в Брянске?

—Брянск— это родной город моего мужа Игоря, да и отец мой выходец из этих мест. А я приехала сюда из северного города Тынды после предательства своего первого супруга. Тогда после развода я осталась с двумя детьми. А Игорь мой дальний-дальний родственник: по одной линии приходится братом в «десятом» колене, а по другой — дядей. Мы были знакомы с детства — летом постоянно отдыхали вместе у бабушки в деревне, но кто тогда знал, что мы станем одной семьей! Это я потом уже узнала, что Игорь с юности был в меня влюблён. И эту любовь он пронёс в своём сердце через многие годы. Всё не женился, ждал меня. Когда мы поженились, потихоньку стали «расширять» своё семейство. Родилась дочка Настенька, потом появился Слава — сын моей подруги, рано умершей от тяжёлой болезни, и, наконец, несколько лет назад любимчиками всей семьи стали Даня и Катя.

«Это моя мама!»

—Антонина Анатольевна, не каждая семья решится взять на воспитание ребёнка. И уж тем более инвалида. А вот вы решились сразу на двоих. Что подтолкнуло вас на этот воистину человеческий подвиг?

— Любовь подтолкнула. И первым в нашей семье появился Данила. Я ведь работаю в Брянском Центре реабилитации детей+инвалидов, куда и привезли этого трёхгодовалого малыша на лечение. Мы сразу влюбились друг в друга — и он, и я. Просыпаясь по утрам, я понимала, что хочу его увидеть. А Даня всё время повторял: «Это моя мама!» Родная-то от него давно отказалась.

Да, это была любовь с первого взгляда. А потом, когда курс лечения был окончен, его снова увезли в карачевский приют для детей, больных детским церебральным параличом. Вот тогда я и поняла, что не могу жить без этого ребёнка. Честно признаюсь, я перестала спать по ночам, очень по нему тосковала. Решила поговорить с мужем.

—И как ваш супруг Игорь отреагировал на это непростое решение?

—Вначале он был против, пытался убедить меня, что ребенок-инвалид это огромная ответственность и ему необходимо постоянное внимание и забота. Но я не сдавалась, потому что чувствовала, что этот ребенок зовёт меня. Так было до тех пор, пока не произошел случай, окончательно повлиявший на наше решение.

— А что это был за случай? Расскажите поподробнее.

— Я очень соскучилась по Дане и мы с дочерью поехали навестить его в Карачев. Там я поделилась с заведующей детского приюта, что, скорее всего, мы заберём мальчика в свою семью. Но она тоже стала отговаривать, мол, ребёнок-инвалид и двигается он только за счёт одной руки и что проблем с ним будет очень много… Ну а я ведь тоже человек не со стороны и болезнь мне эта очень хорошо знакома. Как специалист я видела, что прогноз у мальчика будет хороший: малыш не лишен интеллекта, он быстро развивается. Я знала, что Даня когда-нибудь  станет нормальным ребёнком, возможно, и не на сто процентов, но обслужить себя сможет.

И решили мы проверить, какая у Дани реакция будет на мой визит. Открываем дверь, и заведующая говорит: «Данечка, посмотри, кто это к тебе приехал?» А он как завизжит: «Это моя мама приехала!» Ну как здесь устоять! Такое чувство было, что он как белёк на дрейфующей льдине: белая кудрявая головка, а движения были такие нелепые, когда он полз, ножки волоча за собой… После этого трогательного случая даже нашпапа окончательно сдался. Так Даня стал членом нашей большой семьи. Теперь ему уже пять лет.

—А как в вашем доме появилась Катя — второй ребёнок с ДЦП?

—Эта история не менее трогательная. Когда Данечка ещё находился в приюте, была у него там маленькая подружка Катя. Детки не разлей вода—всё делали вместе, на всех фотографиях они рядом сидят, защищали друг дружку и делились всем, что у них было. А когда уже Даня у нас жил, то он каждый день — утром, днём и вечером— только и повторял: «Моя Катя Ковалева! Моя Катя Ковалёва!»

Прошло полгода, ребёнок окреп, и я стала уговаривать мужа: может быть, съездим, посмотрим девочку. Ведь у нас в семье всегда так было — старший мальчик, младшая девочка. Слава и Настя, Катя и Валентин — мальчишки всегда помогали своим сестричкам. (Кстати, Катя — это моя старшая дочь, она сейчас живёт со своей семьей на севере). Помню, Валя через две дороги в школу её водил, готовил для неё сам, убирался…

И мы опять поехали в Карачев — с девочкой познакомиться и успехами похвалиться. Ведь мы с Даней на тот момент уже многого добились. Он научился отрывать ножку от земли и даже шагал. Воспитатели были в шоке, а заведующая даже расплакалась. Она нам потом призналась, что на её глазах произошло чудо. За такой короткий срок ребёнок научился управлять своими ногами, которые совсем недавно были совершенно как натянутые струны, волочились словно отмороженные. Мы все расчувствовались, и тут нам привели Катю. Дети вцепились друг в друга, стали обниматься.

Мы сразу поняли, что они как целое яблоко, которое разломали пополам и половинки сохнут друг без друга. А малыши как по команде разомкнули свои объятия и приняли меня в свой круг — зацепились между собой и меня держат, не отпускают… Так год назад у нас в семье стало на одну Катю больше. Она младше Данечки на год, ей четыре.

Диагноз… Но не приговор

 — Расскажите, а чем дети с ДЦП отличаются от здоровых детей?

— Это нормальные дети, просто их исключили из общества, навешали ярлыков. Но в одном Бог обделяет их, в другом—награждает. Они как пустой компьютер, в который нужно заносить программы. Это кропотливый труд, тяжкое бремя, но это бремя в радость. Каждый шаг, каждое изменение в лучшую сторону — это счастье. Ты гордишься, что смог это сделать! Да, я уверена — дети с ДЦП отличаются от других детей разве что толькофизически, и поэтому каждого такого ребёнка надо спасать, окружая его любовью, материнством, теплом дома.

—Вы говорите, что главное лекарство—это любовь и материнская забота. Но это с одной стороны. Скажите, а что ещё включает лечение ДЦП? Существуют ли какие)то особые методики?

—Методики лечения я разрабатываю сама. Помимо того, что я работаю в Центре реабилитации детей+инвалидов инструктором лечебной физкультуры и обладаю техникой массажа, я занимаюсь методическими разработками. Мой массаж близок к восточной медицине, как к более результативной. Сейчас, прежде чем приступить к массажу и специальной физкультуре, лечение любого ребёнка я начинаю с «раскруток». Ведь у детей с ДЦПне раскрыта грудная клетка и зашлакованы зоны плечевого пояса, крестца и поясницы.

Поэтому, прежде всего, их надо расшлаковать, то есть сделать раскрытие. В организме всё взаимосвязано. Из-за паралича дети оказываются на долгий срок прикованными к постели, кровь начинает застаиваться, от этого начинаются воспалительные процессы, нарушается работа внутренних органов и прочие осложнения. Так, перед тем как начинать обычные процедуры, организм ребёнка надо привести в нормальное состояние.

— Насколько важны такие «раскрутки»?

—Любой организм— это чаша весов. У детей с ДЦП такие весы перекошены. Поэтому вначале их надо уравновесить, а потом уже проводить лечение — физкультуру и массаж. Некоторые специалисты начинают лечение с восстановления функции одной какой-то поражённой части тела — сначала одну ножку, потом ручку… А так нельзя, потому что позвоночник — это основа, фундамент.

Для сравнения приведу пример. Если при строительстве дома заложить хороший крепкий фундамент, то и дом будет добротный и простоит много лет. А когда в фундаменте есть перекосы и погрешности, что с домом будет? Он всё время будет сползать и его придётся постоянно чинить. Так и здесь: важно устранить перекосы и вывести хороший корсет. Случается, что, вылечив причину, следствия болезни проходят сами.

—Существуют ли какие-нибудь лекарства для лечения ДЦП?

— Да, это препараты для снижения тонуса мышц, а также лекарства, направленные на улучшение деятельности мозга и всей центральной нервной системы. Но те препараты, которые предлагает государство на льготной основе, —это не совсем то, что необходимо для лечения ДЦП. Это всего лишь заменители. И если бы я не была медиком и не разбиралась в лекарствах, думаю, результаты были бы намного хуже. Использование неправильно подобранных медикаментов зачастую вызывает осложнения, например, может привести к нарушению функции щитовидной железы. Поэтому я предпочитаюпокупать настоящие качественные препараты, несмотря на их дороговизну.

—Как вы относитесь к хирургическому вмешательству при ДЦП? Насколько оно результативно?

—Думаю, в лечении ДЦП не стоит торопиться с хирургическим вмешательством. До девяти лет детей можно выхаживать и менее радикальными способами, например, лечебнойфизкультурой или массажем. Правда, единственная операция, на которую я, не раздумывая, согласилась — это современная лазерная хирургия. На сегодняшний день такие операции делают в Туле, куда я и отвозила обоих своих детей на лечение. В итоге, Дане успешно прооперировали 20 мышц, а Кате—14. Результатом мы остались довольны. К тому же лазерная хирургия не так болезненна для организма, как традиционная— «под нож». Ведь когда хирург разрезает скальпелем живую ткань, она потом очень тяжело срастается, остаются рубцы, шрамы. В настоящее время лазерные технологии позволяют делать менее болезненные и более результативные операции.

Вспомните, как во времена повального дефицита, когда даже шерстяные колготки были редкостью, наши женщины во всём проявляли смекалку. Достались ей, к примеру, колготки не по размеру, и женщина распускала немного нитку и пропускала мережку —дополнительнуюнить— через петли. Колготки сохраняли прежний вид новой вещи, но становились нужной длины и по ширине впору.

Аналогично и лазерная хирургия мышц, поражённых параличом: результат великолепный, а последствия минимальные.

— Антонина Анатольевна, вы так много знаете о ДЦП. Скажите, а где вы всему этому научились? Откуда такие знания?

— Как я уже сказала, моё становление как профессионала проходило на БАМе, где нас обучали выживать в экстремальных ситуациях. Всех: и врачей-специалистов и средний персонал —медсестёр. Я закончила экспериментальное горно-алтайское медицинское училище на базе института города Барнаула. Всего было два таких учебных заведения на всю страну. В программу обучения входил и массаж, и нетрадиционная медицина. Затем я проходила стажировку в Хабаровске, где нас обучали специалисты из Кореи и Китая. Там я и постигла тонкости восточноймедицины. И, наконец, у меня были прекрасные наставники и огромная практика. У нас на севере люди открытые, и все свои знания они стараются вплеснуть в своих учеников, поделиться опытом с коллегами. Поэтому отдельное спасибо моим учителям.

«А почемe они на меня смотрят?»

— А трудно ли ломать сложившиеся в обществе стереотипы о детях-инвалидах?

—Да, я стираю стереотипы, хотя очень нелегко убедить людей, что этот ребёнок, это маленькое чудо такой же, как все. И мы выходим «в общество»: играем, смеёмся, дерёмся, плачем— всё как обыкновенная детвора! Я считаю, что детей, больных ДЦП, не стоит ограничивать в общении с другими людьми. Чем дольше мы прячем их от внешнего мира, тем больше предоставляем им возможностей почувствовать свою неполноценность. Конечно, у таких детей возможности всё-таки ограниченны, но это не повод исключать их из общества. Хотя очень часто приходится сталкиваться с непониманием со стороны окружающих. И это очень обидно. Например, когда я привела Катю в детский сад, воспитатели сразу начали показывать, насколько мой ребёнок неполноценен и почему девочке нельзя в группу к нормальным детям. Ссылались на то, что она плохо ходит и поэтому не сможет заниматься физкультурой и танцами с остальными малышами. Даже мои слова о том, что это только дело времени и уже совсем скоро Катя будет нормально ходить, никак не подействовали. Нас определили в коррекционную группу, к детям с различными отклонениями «от нормы». Но я нисколько не жалею. Как оказалось, мы даже выиграли от этого: ведь мыпопали в старшую группу детей, которых уже готовили к школе. Катя очень хваткая, она всему учится у старших ребятишек — в четыре года она уже практически готова идти в школу. Их уже учат считать буквы, слоги в словах, читать, писать. Правильно говорят, всё что ни делается — всё к лучшему!

—Наверняка, прохожие часто провожаютвас взглядом, когда вы с Данечкой гуляете по улице. Как вы объясняете своим детям повышенное внимание к ним со стороны незнакомых людей?

—Да, такое часто случается. ИДаня всё понимает. Бывает, он спрашивает: «Мама, а почему они на меня так смотрят?Почему оборачиваютсянаменя. Сомнойчто+то не так, мама?» А я посмотрю на своего взволнованного ребёнка, улыбнусь и отвечу: «С тобой всё в порядке. А эти люди смотрят на тебя и радуются, что тыочень сильный и у тебя так хорошо получается идти рядом с твоей мамой».

—Но ведь наверняка есть в нашем городе люди, способные понять вашу беду, готовые искренне посочувствовать и помочь…

—Конечно! И хороших людей, безусловно, больше, чем плохих. Доброе отношение порой даже проявляется в каких-то бытовых мелочах: добром слове, улыбке вместо косого взгляда. Простой пример: мы постоянно ездим закупаться картофелем для семьи в один и тот же ларёк. И часто мы берём с собой Данечку или ещё кого-нибудь из детей. Так хозяин этого ларька заметил, что у нас большая семья, и постоянно, как только мы приезжаем, собирает целый пакет различных фруктов — яблок, груш, апельсинов — и просто так, от души отдаёт со словами: «Ребятишкам отвези. Им полезнофрукты кушать!»

— Вам самой по долгу службы очень часто приходится общаться с семьями с похожими проблемами: ребёнок)инвалид и связанное с этим естественноежелание поставить его на ноги, сделать полноценным членом общества. Оказываете ли вы моральную помощь женщинам, чьи дети проходят лечение в Центре реабилитации детей-инвалидов?

— А по другому и нельзя! Ребенок с ДЦП требует постоянного внимания, и мамы, конечно же, устают от такой тяжёлой, кропотливой работы, как уход за инвалидом. И весь медперсонал нашего Центра морально поддерживает матерей, порой доходящих до отчаяния. Начинаем разговаривать с ними, убеждать, что всё это «ерунда по сравнению с мировой революцией», что ребёнок, которого девять месяцев вынашиваешь под сердцем, — это самое дорогое, что есть в жизни, твоё сокровище.

Я всегда говорю любой отчаявшейся женщине: «Не плачь, и на твоей улице будет праздник! Спасай своего ребёнка, и Господь не отвернётся от тебя, придёт день и Бог вознаградит тебя за твои труды!» Я верю, что безвыходных ситуаций не бывает…

— А часто случается, что матери отказываются от своих детей, когда узнают об этом страшном диагнозе?

— Русская женщина — это шедевр, не зря их любят иностранцы. Она, как говорится, и в горячую избу войдёт и ребёнка с ДЦП на ноги поставит… Русская женщина не побоится взвалить на себя тяжкуюношу—уход за инвалидом, всю душу будет отдавать этому ребёнку, не бросит его на произвол судьбы. А вот мужчины часто не выдерживают, уходят из семьи. Имать остаётся один на один со своей проблемой. А бросают те женщины, которым и здоровый-то ребёнок не нужен.

— А как власти помогают Центру реабилитации детей)инвалидов? Ведь это медицинское учреждение выполняеточень важную для города и вообще всего региона функцию—инвалидов превращает в полноценных членов нашего общества.

—На лечение в наш Центр реабилитации детей-инвалидов деток привозят со всех уголков Брянской области. У нас есть стационар, где мамы могут проживать вместе со своими малышами, пока длится курс лечения. Хотелось бы, конечно, чтобы Центр стал более уютным — стало больше ярких красок, цветов, картин…

Ведь это не менее важно, чем массаж или физкультура. Ребёнок тянется к прекрасному, он лучше развивается и умственно и физически, когда мир вокруг него полон красоты. Нам бы хотя бы косметический ремонт…

Но, как известно, спасение утопающего дело рук самого утопающего. Знаете, какие раньше у нас в 10+м микрорайоне, где находится реабилитационный центр, были дороги? Яма на яме! И по ним приходилось гулять мамам с больными детишками. Но подвернулся случай: перед праздником 8 Марта губернатор Николай Денин пригласил к себе женщин города Брянска чтобы поздравить нас с праздником и послушать о наших проблемах.

Тут я не выдержала и рассказала всё, как есть: какая отвратительная дорога находится возле такого важного для всей области учреждения. «Николай Васильевич, — взмолилась я, — прошу вас о помощи». А он в ответ: «Вы не просить нас, приказывать должны! А мы ваши приказания тотчас же выполнять». В результате, мы получили новое отремонтированное дорожное полотно.

Верю, надеюсь, люблю!

— Признайтесь, а что вам помогает бороться за своих детей, ставить их на ноги?

— Не знаю, наверное, любовь. Я вообще в год кота родилась. Одна моя подружка всё время говорила, что, наблюдая за игрой своих детей, я похожа на кошку, любующуюся своими котятами. Я с детьми про всё забываю. Семья — это мой райский уголок. Бывает, приходишь раздражённая, уставшая, но когда посмотришь, как малыши возятся, — всё проходит.

— И всё-таки, как вы думаете, семья — это труд или отдых?

—В большей степени—труд. Как говорится, без труда и рыбку из пруда не вытащишь! Зато есть отдача — это любовь моего мужа, моих детей. У нас всё основывается на любви.

— А ведь вы уже вытащили свою «рыбку». Каких же результатов вы смогли добиться на сегодняшний день?

—Прежде всего, моё богатство—это крепкая, дружная семья. Мои старшие дети талантливы и успешны в учёбе: все прекрасно рисуют, у каждого есть свои увлечения—музыка, например, или компьютер. Слава готовится к поступлению в институт, моя невестка Катя умело совмещает учёбу в медицинском колледже с воспитанием сына — Проши. А младшая Катюша уже вполне самостоятельна — сама умеет делать все упражнения, ходит в детский сад, как любой обыкновенный ребёнок. Она очень музыкальна и мы планируем отдать её в танцевальный кружок, дать музыкальное образование.

С Даней, конечно, ещё много придётся поработать, потому что есть цель: к восьми годам поставить его на ноги. Я хочу, чтобы Катя и Данечка взялись за руки и как брат и сестра вместе пошли в школу.

— Скажите, а старшие дети не ревнуют к малышам— Кате, Дане или внуку Прохору? Ведь им больше уделяется внимания и заботы.

— Нет, что вы! У нас в семье всё, что попадает под крыло матери, — это всё родное.

— Ну и главный вопрос нашей рубрики: что для вас значит семья?

—Семья — это надежда, вера и любовь. Всё коротко и просто. Даже праздник такой отмечается 30 сентября — день святых мучениц Веры, Надежды и Любови. Так что 30 сентября — это наш семейный праздник. Ведь мы любим друг друга, надеемся на лучшее и верим, что у нас всё получится!

Александра САВЕЛЬКИНА.

Фото Алексея ЖУЧКОВА и из семейного архива семьи ПРИХОДЧЕНКО.

Редакция благодарит за помощь в подготовке материала Комитет по делам семьи, охране материнства и детства, демографии администрации Брянской области.