«Сынок» рождается в Трубчевске
Наша землячка, сценарист и режиссёр Лариса Садилова снимает в Трубчевске новый фильм. Понятно, что из жизни провинции. Рабочее название «Сынок». Главную роль сыграет Виктор Сухоруков, известный нам по фильмам «Бедный, бедный Павел», «Остров», «Брат», «Комедия строгого режима» и другим лентам. Лариса Садилова не первый раз снимает на Брянщине. В декабре в «Родине» прошла премьера её фильма «Ничего личного», получившего немало фестивальных призов и наград. О том, как снимался фильм в Бежице и на Набережной, о своём брянском детстве и юности Лариса рассказала в интервью в «Брянской ТЕМЕ» (№ 4 за 2007). И вот новая встреча.
Чем интересно кино? Если заглянуть по ту сторону экрана в Зазеркалье? Из такого же сора, что и стихи, растут фильмы?
Нас с вами допустили в святая святых — в творческую кухню. Дали возможность увидеть рождение фильма за месяц до начала съёмок. Мы наблюдали, как наша брянская природа, люди, домашняя живность, даже птицы и пчёлы оказались в этом творческом замесе#замысле. И обретали новую жизнь, которую вдыхало в них кино.
Приехала в старинный городок съёмочная группа: художник, декоратор, ассистент режиссёра, продюсер, режиссёр, актёр… Поселились в обычном доме у 70-летней вдовы ветврача… Вникают и изучают эту жизнь. И привычные вещи под свежим взглядом засветились новыми красками.
Оъект № 1 — дом с пристройкой
Городцы — это тут же в Трубчевске. Дом №13 на улице Комсомольской, где остановилась съёмочная группа, мы находим сразу. С порога — нечаянная радость. Сам Виктор Сухоруков со своей неподражаемой улыбочкой: «Щас чаем вас напоим!» Он тут второй день и уже чувствует себя, как дома. С хозяйкой Валентиной Николаевной отношения почти родственные. В курсе всех перипетий её 70-летней трудной жизни.
Валентина Николаевна крепкая, загорелая, первым делом справляется, знаем ли мы её сына. Он известный в области врач#ветеринар Козов Виктор Иванович.
— Я тоже Виктор Иванович и тоже буду играть ветеринара в этой картине. — подхватывает Сухоруков и в ответ на мою реплику: «Так вы тут подпи#и#тываетесь…» радостно кивает:
— Вампирю, вампирю… А вы знаете, что у Валентины Николаевны четверо детей и все какие образованные, серьёзные…
— Сын старший в отца, — добавляет хозяйка. — Муж мой был главным ветеринарным врачом 30 лет здесь в Городцах. Умер: корова его ударила. Тёлок на стельность проверял. Как упал, так потом от болезней не оправился. Пришлось всё самой. Двадцать три года уж внуку моему. Он в тот год родился… Пристройку сделала уже без мужа. Как он умер, кирпич пришёл… Три года на очереди стояли. Что делать?
— Обратите внимание. Хозяин умер в 85 году, а она рассказывает так, будто это произошло вчера, — восхищённо шепчет мне Сухоруков и добавляет уже с возмущением. — Главный врач ветеринарный: и три года стоит на очереди на кирпич! Во жизнь была…
— Я всё время говорю: чтоб тая жизнь не вернулась, — продолжает Валентина Николаеевна. — Если б мне молодой землю эту… Я бы всё поподелала. Пока дети учились, я им помогала, семьдесят соток держала одна. Обрабатывала сама. Теперь вот только двадцать осталось, с этого полнеть начала. Бросила землю: плачу, жалко… Да вы хоть по яичку#то съешьте. Держу шесть курочек. Было 25. Сын говорит: куда тебе теперь столько, хватит, мама, отдыхай… Муж всю жизнь отдал людям, работе, а я дома тянула лямку. И коров держала, да по две головы. И свиней. Выучить же надо было детей. Дочери теперь — врачи, одна в Москве, другая в Новомосковске. А сын младший — в милиции. В Чечне три раза побыл. Думала, с ума не сойду…
— Всю нашу «банду» приветила. Десять человек съёмочная группа, — продолжает свой восхищённый комментарий Сухоруков. — И яички у нашей хозяйки — чистые пирожные.
— У меня всю жизнь полон дом, — улыбается Валентина Николаевна. — Народ бывало за справками приедет к мужу из соседних сел, я всех привечу. Покормлю, чаем попою. Да вы взгляните на мой сад-огород. Сколько тут зелени!
В уютном трубчевском дворике живописный колорит всему пейзажу придаёт южный среднеазиатский облик гостей. Команда тут квартирует самая что ни на есть интернациональная. Лишь декоратор Игорь Столяров — из Брянска. Остальные, кроме Виктора Сухорукова и самой Ларисы, — из бывших республик советских. Её муж — продюсер Рустам Ахатов и его соотечественники: второй режиссёр Феруз, директор Ильхом, художница по костюмам Манзура — родом из Таджикистана. Снимают с Ларисой уже не первую картину. Причём, у многих за плечами — известные ленты. Феруз Сабзалиев работал с Бахтияром Худойнозаровым и снимался у него в «Лунном папе». МанзураУльджабаева — художник по костюмам уже на третьей картине Ларисы Садилововй. А вообще у неё это будет 28-я лента. Работала на «Таджикфильме», на «Мосфильме» и «Беларусьфильме». С режиссёром Борисом Степановым снимала сериал «Государственная граница». Лишь молодая ассистентка режиссёра Дальмира из Киргизии впервые в группе Садиловой.
На столике одной из комнат — раскрытый ноутбук. «Часа в четыре легли вчера только», — говорит хозяйка. Пока Лариса не проснулась, есть редкая возможность побеседовать за утренним чаем с Виктором Сухоруковым, увенчанным недавно за «Остров» «Никой» и «Золотым орлом», и даже Святейшей грамотой Патриарха. Но как будто не было ни наград, ни званий. Ни престижного «Белого слона» гильдии киноведов и кинокритиков. Снова — чистый лист, тревоги и поиски, где всё — впервые.
«Я такой же преданный дворовый пёс…»
Сухоруков продолжает:
— Режиссёр Лариса Садилова дала возможность приехать, как мы говорим, на объект заранее и познакомиться с теми местами, где вся история должна происходить. Это впервые в моей кинопрактике. Я ещё документы не подписал, а она уже мне, чтобы я в роль вживался, кепку купила: одевай. Из Словакии привезла. Великовата вот только оказалась. Она меня в эту среду внедряет, как Штирлица. Вначале хотела сделать моего героя работником музея. Потом ещё
Артист надвигает на глаза козырёк. И кто теперь в этом неприметном мужичке разглядит «бедного-бедного Павла», монаха Филарета из «Острова», Витю Багрова из «Брата» и тем более зэка-вождя из «Комедии строгого режима»?
— До сих пор у вас были роли экзотичные, на грани гротеска, а тут — простой мужик. Это сложнее или проще сыграть?
— В чём чудо-то опять! Мне б, дураку, ко всему уже привыкнуть, к той атмосфере, кинопроизводству, фестивалям и наградам и жить в этом. Но я, как только островок в этом попадается, принимаю как чудо. При вашем очень точном наблюдении по поводу моих экзотичных ролей, а стало быть — и костюмов, и каких-то внешних атрибутов, действительно, гротескных, вдруг месяц назад Садилова звонит и говорит: «Вить, вот ещё год назад за тобой следила на фестивале „Листопад“ в Белоруссии, но не подошла, сценарий был не готов. И вот звоню: на роль тебя хочу». Почитал сценарий. Встретились, она говорит: «Поехали, я хочу, чтобы ты всё на месте посмотрел, почувствовал обстановку, пообщался с людьми, с ветеринарами. То есть пошла подготовительная работа: самая отвратительная, самая грязная, но и самая трепетная.
Встречался вчера с местным пацаном, который будет утверждён на роль моего сына. Семнадцать лет мальчишке. Не актёр. Как и многие участники фильма. Чудо-то в чём? При всей неординарности моих прежних персонажей, здесь я должен быть, как все. Лариса говорит: когда ты с ними, тебя нет. Ты должен слиться с ними. Она вдруг меня поселяет в живую, мощную природу.
Тут я вспомнил и „Асю Клячину“ Кончаловского, и «Старух» Геннадия Сидорова, она, оказывается, к нему тоже имела отношение. Это всегда опасно.
— Но это же и высший пилотаж!
— Да, это очень высокая оценка режиссёром моих возможностей. Хотя вначале я испугался. Но, с другой стороны, я руки потираю: вот и проверим, насколько актёр Сухоруков оброс штампами, закостенел. Посмотрим, насколько мы можем быть природны, органичны, чисты в своей профессии. Не верьте, если вам скажут: я проживаю роль. Проживать можно жизнь. А роли мы всё же играем. Другое дело — как.
— Трудно было выкроить время? У вас же, наверное, плотный график?
— Это тоже иллюзия. Чаще бывает потаённый простой. Актёры боятся говорить, что они сидят без работы. Они говорят: всё хорошо. Много куража. Актёр на самом деле ждёт, когда его позовут, когда ему свистнут. Это не выпендрёж. Это атака на судьбу. Хотя я всегда говорю: с судьбой не спорят. Судьбе не противоречат. С судьбой договариваются. Судьбе надо потрафлять. Надо идти на компромисс с судьбой. Даже
Я говорю Балабанову, у которого мы с Бодровым в «Брате» снимались: «Лёш, ты чего меня больше не снимаешь?» А он мне: «Ты же крутой весь из себя стал». Я так обиделся!
Какой я крутой, я такой же преданный дворовый пёс, глядящий хозяину в глаза и просящий маленькой косточки: роли, игры, лицедейства.
И вот приехали, чтобы притереться, принюхаться и стать местными. Идёт притирка, знакомство. Местный мальчишка — мой «киносынок» здесь в Трубчевске учится в колледже на электрика. Все ваши, все местные. От этого — ах, какой# то такой дух ощущаешь, такой тремор! И вместе с тем — кураж душевный: эх, проверим, попробуем, насколько мы живые. Насколько мы «великие».
— Какие отношения у вашего героя с сыном?
— История очень сложная. Я впервые в жизни буду играть отца-одиночку. Видите, Сухоруков постарел. Играет уже не брата, а отца. Этот отец вырастил сына при живой жене. Такая кукушка. И я для себя так сформулировал главную мысль. Как бы отец хорошо ни воспитывал ребёнка, ему нужна мать. И как бы мать ни воспитывала, нужен отец. А тут история такая. Жили-были отец и сын. У них были свои правила, привычки, всё было отлажено. Происходит некое полукриминальное событие с сыном. И отец обнаруживает перед собой совсем другого человека. Он знал сына одним, а потом перед ним
совсем другой человек. Что с этим делать, он не знает. И когда ситуация закончится, сын заметит, что изменился отец. Вот пока очень абстрактно, не разглашая сюжета.
— Для вас — что такое провинция?
— Надолго задумался, а ответ простой. Это — родина. Я же сам провинциал и этого никогда не скрывал. За что меня любят мои земляки из фабричного города Орехово-Зуево Московской области. Потому что как только судьба заладилась, карьера началась, я, не стесняясь, как кликуша на каждом шагу славлю свое многострадальное Орехово-Зуево. И они гордятся: вот наш Сухоруков. И даже удивляются, что Сухоруков так много и часто признается в любви своему маленькому городу, чего не делает никто. Смех смехом. Даже похвалюсь: мне дали удостоверение Почетного гражданина города за номером 13. И там сказано: с правом бесплатного посещения культурно-массовых мероприятий. Так что на свои фильмы я в Орехово-Зуево могу ходить бесплатно. Помирать буду возвращаться туда. При всем том, что это тяжёлый город.
Для меня провинция — это мой дом. Я этого не прячу, потому что всё равно осознаю: родиться в столице, в мегаполисе, в городке или хуторе, — это очень индивидульно. Закваска другая. Поэтому как бы я не гламурил, так и остался ореховский. Хотя полжизни прожил в Петербурге, куда я попал по распределению после ГИТИСа и Петр Фоменко позвал меня— 26-летнего парня — на главную роль Старика в спектакле «Добро, ладно, хорошо» по Василию Белову. Он стал моим крёстным в искусстве. Питер меня принял, но он меня не полюбил. А без любви жить тяжело. И я вернулся в Москву. У меня появилась возможность приобрести квартиру, и работа пошла.
— Что вы успели посмотреть в Трубчевске? Вам, наверное, уже рассказали про Бояна и Всеволода Буйтура, чьи воины были «шеломами повиты»?
— Да, памятник Бояну мне показали и в музей поведут, но меня особенно потряс вид с кручи, на которой город стоит, действительно, — былинный. До горизонта эта долина с заливными лугами. Я вчера вдруг ощутил, откуда пошло представление, что земля на трёх китах.
— А вы знаете, что здесь родился замысел мистической «Розы мира» у Даниила Андреева? Он эти места босиком исходил, верил, что тут есть выход в Космос.
— Да, вчера с плато, на котором стоит город, было действительно ощущение, что это какой#то инопланетный космодром. Только заросший кустиками и залитый водичкой…
Между тем группа — в сборе. И мы возвращаемся с неба на землю к совсем земным заботам: киногруппу ждут ветврачи, готовые поделиться опытом с артистом и обсудить с режиссёром детали будущих съёмок.
Объект № 2 — ветеринарный участок
Первое потрясение: руки ветврача. Не руки — ручищи! С мощной кожей в мозолях, трещинах и ссадинах. Михаил Иванович Мамыкин и сам мужик крепкий, крупный, обветренный. Был главным ветврачом в районе, сейчас заведует городским участком. Сухоруков ему по плечу и руки у него пока что совсем не ветеринарские. Лариса Садилова полушутя утешает: «Мы руки Михаил Иваныча снимем». Это в Голливуде кинозвёзд дублируют в сценах ню. А тут другие дублёры и сцены другие.
Ветврач меж тем показывает свои инструменты. Одни похожи на обычные медицинские, у других ещё то назначение! Михаил Иванович хитро достаёт из сейфа огромные щипцы: «Это зажимы для кастрации жеребцов. Ими семенной канатик перехватываешь и — раз!» — «Детоубийцы!» — опасливо парирует Сухоруков.
Пока до жеребцов дело не дошло, главный пациент — мелкий пёс#дворняга по кличке Жук с чёрной лоснящейся шерстью. «Вы бы посмотрели, каким мы его два года назад подобрали. Его коты лупили, — говорит хозяйка, любовно поглаживая своего Жука. — А теперь вон какой выходился». Похоже, не столько болячки питомца её сюда привели, сколько любопытство к кинопроцессу и желание продвинуть его в «кинозвёзды».
Кастинг на роль четвероногих пациентов для будущих съёмок продолжается. В качестве претендентов ветеринары вместе с Садиловой и Сухоруковым обсуждают несколько кандидатур и манипуляций с ними.
— Давайте заведём в станок крупное животное. Корову или коня. Он может вымя у коровы массировать, лекарство растирать. Может, лошади копыто расчищать. Лекарство от атонии желудка внутривенно им ввести…
Сухоруков примеривается к ситуации. «Значит так: на работе — сильный мужик, а дома — беззащитный». Уточняет, может ли ветврач во время процедуры отлучиться: он ведь всё время достаёт своего сына, бегает за ним. Сомневается, насколько убедительно будет выглядеть рядом с профессионалами.
В это время художник по костюмам Манзура уточняет, когда ветеринар работает в белом, а когда в синем халате, и прикидывает вслух: «Тут фактурные халаты нужны».
Объект № 3 — пастбище
Кастинг среди крупнорогатых и копытных артистов продолжается в пойме Десны. Тут есть где развернуться-разгуляться. Благодать и разнотравье. И воды вволю. Хочешь пей из Десны, хочешь — из Играевки, её притока. «Раньше весь луг в коровах был, вон до той кобылы. Сегодня совсем не стало скота», — ностальгируют ветеринары.
Семилетняя Майка — иностранка, порода — монголочка, завезена, естественно, из Монголии. Видно, ценится за силу и резвость. Вмиг рвёт постромки и убегает от трёх мужиков, не даваясь отрепетировать киноэпизод — расчистку копыта.
Рядом парочка её таких же активных приятелей бурно выясняет отношения, гоняясь друг за другом, развевая на ветру гривы и хвосты. Обстановочка ещё та для новичка.
Наконец, ветеринары фиксируют Майку и её копыто и при помощи мощных кусачек приступают к процедуре. Сколько же стоит такой «маникюр»? Точнее — «педикюр»? Выясняется, дешевле, чем у людей — полтинник нога. Виктор Сухоруков мысленно примеривается, как бы на съёмке снова постромки не порвались.
«Ну, Садилова! Не режиссёр — садистка», — снимает он напряг очередной шуточкой. Между тем Лариса не меньше озабочена безопасностью своих актёров, прикидывая, где будет камера, как взять панораму, как максимально приблизить сцену к реальности: «Вы занимайтесь своим делом, как обычно. Потом всё обсудим». — «Ну что ты ноги#то на дороге расставила. Отдавлю ведь!» — лихую наездницу на мотороллере провожают общим смехом.
Второй кандидат, беломордый бычок Серёга, норова ещё более крутого. В актёры не рвётся и в руки не даётся даже хозяину. Михаил Иванович объясняет: это он так на мой белый халат реагирует. И кончает корриду. Так что кинокарьера Серёге пока не светит. Бычка назвали человеческим именем в честь ветеринара, принимавшего его во время родов.
Годовалая телочка Марта, напротив, подаёт большие надежды и имеет все шансы на киносъёмку. Образцово строит глазки, демонстрируя профилактику болезни под названием телязиоз. Ей закапывают глаза, чтобы паразитов не было на слизистой. Когда глаз течёт, животное может даже ослепнуть, бельмо образуется.
Мощных свиней и трогательных поросят ветеринар показывает не всем: бережёт от сглаза. Здесь, в пойме реки, — один из трёх домов ветврача. Дома он строил и угодья берег для детей, но они выросли и в Москве да Смоленске осели. Подальше от его скотины. Так что теперь это всё хозяйство на нём. Оттого и руки такие.
Объект № 4 — пасека
В Шилинки на пасеку едем по низинке, машины скрываются как в джунглях в разнотравье. Малиновые поляны иван#чая, золотистые метёлки зверобоя, солнышки ромашек и головки клевера стучатся в окна машин.
— Аисты, глядите-ка!
Над озерцом на столбе — семейка с аистятами. Рядом дом полуразрушенный. От райского поместья бывшего владельца Шилина мало что осталось. Разве что старый сундук, приспособленный под собачью конуру. А может, этот сумасшедший настой цветущих трав. Лиловое поле медоносов доводят эту симфонию запахов до головокружения. Кажется, сейчас сам полетишь над лугом пить этот нектар.
Под липовой аллеей — разноцветные домики#улья. Целый Цветочный городок, в котором не хватает лишь Незнайки. Эту новую роль с охотой и каким-то детским азартом осваивает Сухоруков, как будто только что не был начинающим Айболитом и не вспоминал, как в детстве мечтал стать ветеринаром.
Ситуацию детской игры дополняет и яркий цветастый наряд с маской, в который облачают актёра. Теперь он — обитатель и один из хозяев этого пчелиного городка. Про всё забыл. И сумку свою оставил
— Сегодня у меня всё впервые, — восторженно поделится Виктор. — Я первый раз в жизни заглянул сегодня вовнутрь улья: увидел, откуда мёд берётся. Когда мне интересно, быть может, тогда и получается. Это моя не позиция даже — идеология. Быть ребёнком — это результат. Способность сохранить в себе удивляться миру. Чем я отличаюсь от многих? Любопытством. Через него я сохраняю в себе желание удивляться миру. Он, этот мир, благодаря нашему удивлению становится одушевленным вплоть до листочка на дереве. В августе в этом раю будут снимать самую первую сцену. Когда сын Андрейка ещё маленький, а папка молодой.
В напарниках у Сухорукова будет нынешний его наставник Сергей Витальевич Кильпиков, врач-нарколог и психиатр по профессии. Он сыграет Борисыча, приятеля героя. Дебютант пудов на 10, сантиметровой ленты при обмере талии ему не хватило. Невозмутимый и спокойный как все психотерапевты, к своей новой роли Сергей Витальевич отнесся философски: надо, значит, сыграю.
Сценарий дописывает реальная жизнь. Она вносит поправки, уточнения, дополнения. Он на ходу переделывается. Известно же, жизнь — лучший драматург. Но и тут случаются мелкие нестыковки.
Живописные костюмы пчеловодов, сшитые супругой Сергея Витальевича, оказываются слишком красочными для такого кино. «Не будет доверия у зрителя. Как будто их специально для фильма смастерили», — объясняет Садилова художнице и всем остальным. — Нужны однотонные, спокойные. Обычно работают в белом. Но белые будут выглядеть сплошным пятном. Попробуем серые».
«Любовь отца — проблема сына»
Название «Сынок» рабочее. В прокате фильм появится под другим. «Вот сейчас собралась вся съёмочная группа. Мы объявим мозговую атаку, — говорит Лариса. — Пока у нас есть ещё такое: «Любовь отца — проблема сына». Но это длинновато.
— Лариса, вам пришлось додумывать за отца его заботы и мысли. Это трудно?
— Всё то же самое. Как он, так и я со своим сыном, те же проблемы решала. Но отец, который воспитывает с полугода своего сына, это ещё больше, чем мать.
— Что для вас было главным при выборе актёра?
— Мало у нас актёров-то хороших. Это трудная психологическая роль. И она — для Виктора Сухорукова. Причём, ему нужно будет от этих людей не отличаться. Если он будет Актёр Актёрович Актёр и рядом — все остальные люди, то можно фильм выбросить и никому не показывать.
— А по каким признакам выбирали Андрея на роль сына?
— Если я возьму студента первого курса, он всё равно не артист. И даже — со второго. А по возрасту он должен быть 17 лет. Кроме того, он должен быть из этих мест. Здесь вырасти. Нашёл его Феруз. Мой второй режиссёр. Как и многих других исполнителей. Ребята трубчевские будут у нас сниматься. Занято много актёров из театра драмы и тюза. У двоих — Юрия Киселёва и Александра Исаева довольно большие роли. Все остальные будут работать в эпизодах. Вообще вашим театрам нужен хороший сайт с подробными актёрскими данными. Фотографии на сайте должны пополняться. Чтобы была дата, когда сделаны снимки. Это бы позволило вашим актёрам активнее сниматься. Режиссёрам ведь надоело снимать одни и те же сериальные лица. Нужны свежие. Но времени нет искать.
Между тем Виктор Сухоруков продолжает покорять нас абсолютным отсутствием какой-литбо «звёздности»:
— Это в театре я — царь. А в кино нет. В кино всё делает режиссёр. Это производство, процесс. Мы здесь механизмы, только субьекты, не актёры. Мы репетируем, репетируем… Вот я сыграл, смотри#ка как хорошо. И режиссёр скажет — хорошо. Но пройдёт время — и сцена не подойдёт по ритму или по цвету, или по музыке. И полетит всё это гениальное в корзину! У меня так было в «Богине» с Ренатой Литвиновой. И на «Острове» с Павлом Лунгиным. Я на просмотре: куда девалась сцена? Я там вначале молюсь, а потом с Богом на обычном языке, как с товарищем, начинаю разговаривать. А он мне: не вошла по времени. Эх, обидно! И сейчас я знаю, что Лариса всё сделает по-своему, так как она считает нужным.
— Вы на площадке съёмочной никогда не спорите с режиссёром?
— И спорю! И влезаю! Пока камера не включена. Как только камера включается, я уже не спорю после хлопушки. А Ларисе я так за всю эту трубчевскую экспедицию благодарен!
Это в моей жизни первый случай, когда режиссёр берёт артиста и говорит: поехали обживать. И я, когда на съёмку приеду, уже знать буду место и людей. Сегодня так не делают. Это дороже обходится. Потому и фильмы такие — по верхам. Сейчас вот в поезд сяду. Всё это будет крутиться-вертеться, буду вспоминать. Все уроки, которые мне здесь преподали. Тяжело, но очень интересно. Жду с нетерпением августа-сентября А что дальше? Поделюсь тем, что ещё никому не рассказывал. В октябре приступаем к репетициям в театре Моссовета. Сам Хомский пригласил меня на главную роль в «Царе Фёдоре Иоанновиче» по пьесе А. К. Толстого. Режиссёр — Ерёмин Юрий Иванович.
После такой новости мы не могли не пригласить Виктора Сухорукова в имение Алексея Константиновича Толстого в Красный Рог в сентябре на «Серебряную лиру». Заодно подарили ему свежий номер «Брянской ТЕМЫ» с тем же спектаклем «Ведогонь-театра». Так что есть шанс увидеться вновь!
Татьяна РИВКИНД
Фото Геннадия САМОХВАЛОВА
3713
Добавить комментарий