Александр Михайлов — трижды генерал, писатель, телеведущий и академик — провёл два летних дня в Брянске. Это был рабочий визит главы информационного ведомства органов наркоконтроля, и в то же время творческая встреча писателя с брянской молодёжью и ветеранами партизанского движения.

Полная должность Александра Георгиевича — руководитель Департамента межведомственного взаимодействия и информационной деятельности Федеральной службы Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков. Он действующий генераллейтенант полиции, генералмайор ФСБ запаса и генераллейтенант милиции в отставке. И это ещё не всё: профессор и академик Михайлов — один из ведущихспециалистов по государственному пиару. Его лекцииможно услышать в Академии Госслужбы при Президенте России, МГИМО, МГТУ им. Баумана и МИД РФ.

Помимо этого, генерал написал с десяток книг и пять киносценариев, в основном, о спецслужбах. Александр Михайлов — лауреат трёх литературных премий: имени Константина Симонова и Валентина Пикуля — за вклад в художественную литературу, Юрия Андропова — за публицистику, Аркадия Кошко — за борьбу с организованной преступностью. Не говоря уж о медалях Сергея Есенина и Михаила Шолохова.

Александр Георгиевич — член Союза писателей России, Союза журналистов, председатель оргкомитета фестиваля телевизионных фильмов «Нет наркотикам».

Несмотря на такое обилие званий, должностей и занятий, трижды генерал в свои 58 выглядит едва на сорок, на шестой этаж восходит без одышки и после сорока минут сорокаградусной жары под телесофитами выходит свежим, бодрым и готовым отвечать на вопросы «Брянской ТЕМЫ».

КЕВЛАРОВЫЕ ПАРНИ

— Александр Георгиевич, полное перечисление ваших званий, должностей и регалий — это, пожалуй, отдельный журнальный разворот. А сами вы какие моменты своей жизни вспоминаете с наибольшим удовольствием?

— Самое интересное было — работать опером в КГБ сразу после факультета журналистики МГУ. Очень важным и плодотворным было и то время, когда я возглавлял управление правительственной информации при Степашине. Потом это вылилось в книгу «Портрет министра в контексте смутного времени: Сергей Степашин». С этим человеком я работал в МИДе, и в правительстве. Невероятно интересная личность: очень обаятельный доступный и открытый! Степашин эволюционировал очень здорово, потому что он был преподавателем марксистколенинской философии, а потом через демократию «пришёл в сознание».

Переломный момент был для меня в 1996м. Я возглавлял информобеспечение событий в Первомайском, когда освобождали заложников. Признав операцию успешной, президент Борис Ельцин признал почему-то неуспешным освещение событий. Я ушёл в отставку и, к счастью, у меня вдруг появился большой период свободного времени. Оказывается с 77го, со времени окончания вуза, до 96й — это был для меня период накопления буферной информации. Накапливались мысли,впечатления, анализ событий…

Я сел за компьютер впервые в жизни и стал писать. Мне было что сказать. И появилась первая повесть — «Кевларовые парни». Я вспоминал, писал и дико хохотал, потому что те герои, которые у меня там действуют… я же с ними бок о бок отработал в контрразведке. Получились они нелакированные, но никто потом не обиделся. Тоже смеялись, читая, до слёз и подписывали знакомым: «От героя такогото… на память».

— А почему «кевларовые»?

— Кевлар — это материал, из которого шьют бронежилеты. Значит, непробиваемые пацаны. Эти ребята работали со мной на самых острых направлениях: по борьбе с бандитизмом, контрабандой, коррупцией. А внешне они совсем не тянули на чекистов, потому что работа заставляла их сливаться со средой даже внешне. В общем, я с юмором изложил в книжке житейские «спецслужбовские» истории. И вышло пять повестей, связанных сюжетом»шампуром» и одним героем, Олегом Соколовым.

Потом эти повести мне надоели и в конце я героя убил. Но люди мне сказали: давай возвращай его. Реанимировал. Теперь по этой книге снимается фильм «Аттракцион». По другим ведутся переговоры по 8 серийному фильму «Контора».

— Александр Георгиевич, нет у вас опасения, что телевидение и так замучило граждан фильмами «из жизни силовых структур». Кровь, убийства, сама фокусировка внимания исключительно на бандитах и силовиках… — получается, вы вносите сюда свою лепту?

— Нелакированные герои и истории — это как раз то, чего у нас на телевидении дефицит. Потом, работники спецслужб нашего, новейшего времени както слабо представлены и в литературе, и в кино. У меня образы героев прописаны именно в том времени, в котором они действовали. Потому что эволюция образа работника спецслужб зависит впрямую от времени и политической обстановки. Опер ФСБ 91го года и 93го — это уже разница.

И тут переходим к вопросу про «кровь». Когда речь идёт о контрразведке, там крови должно быть минимально. Где кровь — там уже что угодно мясокомбинат, реанимация, но не контрразведка.

Когда я служил опером, мы пистолет на операции с собой никогда не брали. Охранять нас было задачей другого подразделения. Мы работали головой. Прорабатывался настолько точно сценарий операции, что там не было места для силового воздействия. Был такой принцип: чем точнее проведена операция, тем меньше она заметна.

Возвращаясь к сегодняшнему телевидению: к сожалению, очень многие сюжеты, которые я вижу по телевидению, — это форма документирования преступной деятельности со стороны должностных лиц. Тот мордобой, который показывают в новостных сюжетах, захваты, проверки документов… тут прокурор должен, отсмотрев новости, автоматом возбуждать дело…

— Создавая роман или повесть, вы пользуетесь архивными документами?

— Я один из немногих людей, которые имеют доступ к архиву и при этом архивами не пользуются никогда. Я всётаки не исследователь, а искатель и рассказчик. Мне хочется общаться глаза в глаза, а потом интересно рассказывать то, что я видел, слышал и знаю.

«БОГЕМНАЯ» БОЛЕЗНЬ

— Пока шла запись вашего интервью на телеканале, монтажёры острили: «Как может творческий человек бороться с мощнейшим стимулом творчества?!»…

— Мне в ответ сострить? Или всерьёз надо оправдываться? Ну конечно, часто говорят, что наркомания — это богемная болезнь. Но вот незадача: как только богема начинает употреблять наркотики в устойчивом характере, она уже перестает быть богемой. Она сразу теряет свой социальный статус. И большое количество людей, которые из богемы ушли в наркоманы, они просто растворились в этом омуте.

— Тогда каков сегодня социальный статус российских наркоманов? Кто это и в какой среде их сейчас больше?

— Молодежь от 14 до 39 лет. Причём, людей с высшим образованием значительно меньше, чем без высшего. Отдельная проблема — токсикомания. Это вообще дети от четырёх до 12 лет. Очень много умственной отсталости на этом фоне, вплоть до дебилизма.

— Какие виды наркотиков в основном сейчас употребляют?

— 95 процентов — опийные наркоманы, героинщики. Но беда в том, что молодёжь, боясь СПИДа, переходит на синтетические наркотики. А тут привыкание наступает с первойвторой дозы. И через очень короткое время пропадает вполне здоровый человек.

— Причём, эти наркотики, насколько я знаю, можно изготовить практически в любой среде, в подпольной лаборатории.

— Есть такие уникальные люди. Я поражаюсь, когда мы накрываем такие лаборатории: как люди без высшего образования могут синтезировать высокомолекулярные соединения? В прошлые годы это было под силу только специалистам с высшим химическим образованием.

— Александр Георгиевич, насколько я понимаю, ваша работа состоит в том, чтобы изменить сознание людей, склонных к употреблению наркотиков?

— Да, в основном, тех, кто употребляет эпизодически. Многие из них желают вырваться из этой беды, но у них не хватает сил, не хватает чуткого и волевого окру жения. Работа нашего ведомства начинается с того, что бы помочь родителям обратить внимание на своего ребёнка.

У нас часто бывало, когда «скорая помощь» приезжала на смерть ребёнка от передозировки. А родители с удивлением говорили: «Он никогда не употреблял!» А ведь все симптомы были. Они просто их вовремя не распознали.

У нас за последнее время существенно, в два раза, сократилось число малолетних наркоманов и в два с половиной раза увеличилось число малолетних алкоголиков. Спасибо пивной рекламе по телевидению. Наркологи бьют тревогу: пивной алкоголизм среди молодёжи — это уже болезнь века.

— А сколько сегодня в России людей, употребляющих наркотики?

— В России 1 миллион 800 тысяч человек систематически употребляют наркотики, а на учёте стоит только 350 тысяч. Поэтому этот миллион 800 тысяч — как раз та самая «целина», с которой в первую очередь надо работать. В целом мы можем говорить о шести миллионах, допускающих немедицинское употребление.

— А если сравнивать с другими странами, как можно охарактеризовать положение в нашей стране?

— Сложно сравнивать. Тут надо учитывать нравы, обычаи, традиции, религии…

США десять лет боролись, снижая число наркома нов с 25 миллионов до 12. У нас ситуация стабилизировалась, и по американским меркам у нас наркомания вообще не проблема. А мы тут, в России, к этому не привыкли, и нам нужно использовать все ресурсы, чтобы эти цифры снижать.

Но ещё влияет и количество денег, отпущенных на борьбу с наркоманией. Американцы ежегодно вкладывают в борьбу с наркотиками порядка 33—35 миллиардов долларов. В Российской Федерации федеральная целевая программа позволяет расходовать на эти нужды где-то 600 миллионов рублей.

— Как же изменить сознание людей, чтобы наркотики перестали быть признаком «крутости»? Ведь это главное?

— Ну конечно: «кайф» и «крутость», в первую очередь. Чтобы развенчать эти мифы, пытаемся привлечь саму молодёжь. Мы сегодня очень много работаем с молодёжными коллективами, со школьниками, со студентами — они сами придумают эту ненаркотическую, не алкогольную «крутость». При использовании нашего административного ресурса она могла бы стать некой молодёжной культурой. И, кстати говоря, первые симптомы изменения сознания молодёжи наблюдаются. Особенно в продвинутых вузах. Если продвинутый вуз раньше считался изначально неким разносчиком психоактивных веществ, то сегодня там меняется очень серьёзно культура.

Мы сейчас очень много работаем с Московским государственным технологическим университетом, где целая кафедра занимается безопасностью жизни. Вузы проводят конкурсы и фестивали, где молодёжь вырабатывает новые образцы аудиовизуальной продукции. Работы непрофессионалов, кстати, — очень серьёзная пища для размышлений. Мы часто вкладываем деньги в профессионалов, а любители, между тем, более тонко воспринимают то, что они делают, работы бывают на порядок выше.

К слову, с подачи молодых, мы выпустили несколько компьютерных игр, они презентованы в ряде регионов. В этих «бродилках» и «стрелялках» положительный герой должен победить наркодилеров. Я понимаю, есть тут элемент лукавства, когда одна зависимость подменяется другой. Но приходится «лезть» туда, где зависает молодёжь. Это реальность и приходится с ней считаться, надо использовать и этот шанс.

— Вы знакомы очень близко и с наркотрафиком, и с терроризмом. Что, по-вашему, страшнее?

— Я действительно считаю проблему наркотрафика, продажи наркотиков, более опасной. Терроризм направлен на определенную группу лиц. А когда вот такое уничтожение, когда мы в год теряем до восьми тысяч человек официально и до 80 тысяч неофициально только от употребления наркотиков…

И тут надо системно воздействовать. Задачи снижения спроса мы коснулись говоря о молодёжной культуре. А основная задача с позиции силового ведомства — это, конечно, уничтожение сетей, которые реально существуют. Во многих регионах нам удалось эту проблему решить. Но они напоминают некоего спрута: отрубаешь щупальце — вырастает другое. Поэтому без гражданского общества, без людей, без церкви, без общественных организаций мы, конечно, эту проблему решить не можем. Мы очень часто обращаемся к гражданам с просьбой об оказании помощи, даже с точки зрения информации. В каждом региональном отделении ФСКН есть телефоны доверия, мы очень благодарны тем, кто звонит.

Елена ВОРОБЬЁВА.
Фото Алексея ЖУЧКОВА.