Мост, взрывчатка, девушка...

Операция по взрыву Голубого моста стала особенно важной в истории Брянщины. Ведь практически на целый месяц было прервано регулярное движение немецких составов с техникой и боеприпасами по железной дороге в районе станции Выгоничи. И это в момент подготовки к Курской битве! О взрыве Голубого моста в марте 1943 года сообщало Совинформбюро, командир партизанской бригады Михаил Ромашин получил благодарность командования Брянского фронта, а наша героиня Антонина Карзыкина — орден Отечественной войны I степени. Она на своих плечах несла 20 килограммов тола к месту взрыва. Об этой и других партизанских операциях Антонина Акимовна рассказала «Брянской ТЕМЕ».

В отряде меня называли Тоня-белоруска, потому что родом я из деревни Горезно Краснопольского района Могилёвской области. До войны моя мать работала в колхозе, отец был председателем сельсовета и вёл кружок по истории партии. Потом его перевели в Краснополье на должность инструктора райкома партии. Именно оттуда в июне 1941 года он одним из первых ушёл на фронт.
Перед началом войны я успела окончить десятилетнюю школу и мечтала поступить в медицинский институт. Но планам моим не суждено было сбыться — война была объявлена, отец ушёл на фронт, мать решила эвакуироваться всей семьёй в село Рёвны Навлинского района, где жил её брат Григорий. А я всё повторяла: «Какая война? Немцы не дойдут до Белоруссии!» — и решила никуда не уходить из своего дома. Тем более что в колхозе меня распределили жать рожь, да и за собственным хозяйством нужно было присматривать.
Мама оставила мне дом, три свиньи и всё наше имущество. Сама же с четырьмя младшими детьми пошла в Рёвны. Всего их было пять семей белорусов, и шли они ровно девять дней. С собой вели коров, лошадей, везли на телегах пожитки. Когда дядя Гриша увидел, что меня оставили в Белоруссии, он закричал на маму: «Что же ты Тоню там оставила?! Немцы придут, узнают, что дочь коммуниста, и тут же её расстреляют!» Тогда мама действительно испугалась и поехала обратно в Белоруссию — меня спасать. Тут уж мне было не отвертеться. Мы зарезали свиней, погрузили их на машину, которую дал нам муж маминой сестры, и поехали в Рёвны.
Мы подъезжали к Трубчевску, когда нас стали бомбить вражеские самолёты. Мы выпрыгивали из машины, прятались на обочине в кустах, но до Навлинского района всё-таки добрались живыми и невредимыми.

ЖИЗНЬ В КОММУНЕ
Немцы пришли в Рёвны в августе. Мы вынуждены были бежать в коммуну «Большевик» в Залядке, где остались пустующие дома. Пять наших белорусских семей поселились в пустом доме председателя коммуны, которого, как и многих жителей, угнали немцы. Именно с этого момента мы начали помогать партизанам: пекли для них хлеб, добывали одежду, угощали молоком.
Из соседних деревень в коммуну часто наведывались каратели. Была зима, и чаще всего они добирались к нам на лыжах. Когда я видела, что приближаются немцы, то хватала ведро и бежала к колодцу за водой — это был сигнал скрывавшимся в деревне партизанам: «Немцы идут! Спасайтесь!»
Отец мой прошёл три войны: Гражданскую, финскую и Отечественную. У нас дома был чемодан с его старой формой. Когда приходили каратели, я выносила его во двор и прятала в снег. За отца-коммуниста могли и расстрелять.
Немцы часто приходили к нам в дом — искали кур, молоко, яйца. Бывало, заходят, а я сижу где-нибудь  в уголке с испачканным нарочно лицом, с братиком десятимесячным на руках — чтобы не показаться им симпатичной. Очень боялась, что меня заберут фашисты. Один раз подошёл ко мне молодой немец, погладил по плечу и говорит: «Гуд, гуд, паненка!» А я на ребёнка указываю: «Киндер!» — будто бы мой малыш. Немец ухмыльнулся только и ушёл.

…ОСТАЛАСЬ ОДНА ТОНЯ
В партизанский отряд меня взяли не сразу. Надо было сначала винтовку найти, а потом уже идти в лес. В то время в наших лесах был организован отряд Филиппа Стрельца, который состоял исключительно из солдат, попавших в окружение, или бывших военных. Гражданских в отряд не брали.
Однажды я лично видела Филиппа Стрельца. Раненый, с перевязанной рукой, он приходил в наш дом для разговора с двумя лейтенантами из Москвы, скрывавшимися у нас. Они играли в карты, встречались с женщинами… Помню, как командир кричал на них: «К стенке вас всех надо ставить! Родина в опасности, а вы тут с бабами нежитесь!» Я услышала этот строгий разговор, подошла к Стрельцу и говорю: «Возьмите меня в партизаны!» В ответ Филипп Стрелец только покачал головой. Пришлось мне подождать до весны…
2 мая 1942 года я вступила в партизанский отряд имени Лазо бригады имени Щорса, который был организован в деревне Малиновка. До сентября мы находились в деревне, но затем немцы и её сожгли — нам пришлось уйти в лес.
В это же время всю мою семью угнали в концлагерь — погрузили в вагоны на станции Синезёрки и увезли в неизвестном направлении. Я даже не успела с ними попрощаться. Единственная «посылочка» осталась мне от моей матери — сапожки хромовые, кой-какая одежда и немного картошки. Всё это я нашла в узелке, припрятанном возле дома. Так я осталась совсем одна.

ВЗРЫВНОЕ 8 МАРТА
В отряде мне поручали разные задания — я ходила в разведку в деревни Сосновка и Мякишево, распространяла листовки с пропагандой, участвовала во всех боевых операциях, в том числе и в самой главной — взрыв Голубого моста.
Нас в подрывной группе было сорок человек. Нам дали задание доставить тол. У каждого за плечами было по двадцать килограммов, пройти нужно было более тридцати километров. Когда мы вышли из деревни Драгочи Навлинского района (там располагался отряд), то совершенно не знали, куда и зачем идём. Операция была секретной….
На тот момент на Орловско-Курском направлении железной дороги гитлеровское командование усилило переброску резервов и боевой техники, используя магистраль Гомель-Брянск. Поэтому выгоничский Голубой мост гитлеровцы охраняли целыми гарнизонами. Все кустарники вокруг были вырублены, подходы к мосту заминировали, всюду была колючая проволока.
После тщательной разведки наше командование разработало план налёта. Ударные группы партизан напали на охрану моста, а отряды отвлекающего действия — на гарнизоны.
Операция была назначена на 8 марта 1943 года, её руководителем был Герой Советского Союза Михаил Ромашин. Наша группа вышла из расположения отряда утром 7 марта. О том, куда мы идём, узнали уже в пути. До Голубого моста мы добрались только к полуночи следующего дня. Было очень холодно, и нам пришлось взбираться на обледеневшую железнодорожную насыпь.
Когда мы пришли, немцы были уже мёртвыми. Они так и лежали в одном трикотажном белье. Партизаны застали их врасплох во время смены постов. Мы доставили тол — на этом наша миссия была выполнена.
Правда, я успела зайти в огромное деревянное здание немецкого склада, где хранились одежда, хлеб, сахар, конфеты… Как сейчас помню, что набрала я не конфет, а какого-то беленького мыла. Самого взрыва Голубого моста я не видела, но грохот был страшный! Всего в этой операции участвовало около трёхсот человек из трёх бригад — «Смерть немецким оккупантам!», бригады Кравцова и бригады Ромашина.
За взрыв Голубого моста я получила орден Отечественной войны.
А первую партизанскую медаль мне вручили в лесу под сосной в июле 1943 года. Помню, что я собирала ягоды для партизан, когда мне сказали: «Тоня-белоруска, тебе медаль с Большой земли!» А я вся в ягодах перепачканная. Испугалась, разнервничалась… Пришла в отряд, в ручейке умылась, взяла винтовку, произнесла торжественно: «Служу Советскому Союзу», получила медаль в коробочке и… воевать стало как-то  полегче. Прибавила мне эта награда духу!
Иногда предатели выдавали месторасположения партизан, на нас нападали немцы. Если не было патронов — уходили в лес. И, как правило, нас спасал лесничий Алексей Поляков. Он хорошо знал местность и по одному выводил нас из лагеря. Бывало, окружат немцы лагерь и думают, что сумеют захватить партизан живыми. А не тут-то было! Мы уходили, фашисты нападали на пустой лагерь и подрывались на наших минах.
В партизанском отряде я была до 17 сентября 1943 года, дня освобождения Брянщины. В тот день мы встретились с Красной армией. Правда, на парад я не попала — была на задании, узнавала, где ещё скрываются немцы. На этом война для меня была окончена.

МИРНОЕ ВРЕМЯ
Я осталась жить в Выгоничах, работала машинисткой в райкоме партии. В 1944 году вышла замуж за бывшего партизана, секретаря подпольного райкома комсомола Александра Карзыкина.
Сразу же я начала искать своих родителей. Отца отыскала в Москве, где он служил в армии ещё несколько послевоенных лет. Вернулся он только в 1946 году в звании капитана. Вместе с ним я поехала искать мать и сестёр в Белоруссию. Оказалось, что после освобождения они вернулись в родную Могилёвскую область. Так вся наша семья воссоединилась, и мы поселились в Выгоничах. Все были живы, кроме моего маленького братика — он погиб по дороге в концлагерь.
До 1963 года я жила и работала в Выгоничах, потом устроилась также машинисткой в Брянске, получила здесь квартиру. У меня было трое детей. Двое из них, к несчастью, уже умерли. Мужа тоже давно нет в живых. Сейчас живу с внучкой Любой.
Что такое война? Это самое трудное, самое страшное время. Особенно для нашего поколения. До сих пор не могу понять, как мы только всё это выдержали! Но мы были уверены в Победе, мы знали, что сможем одолеть врага. Много лет я пою в хоре «Фронтовые друзья» при Дворце культуры железнодорожников. И в нашей любимой партизанской песне есть такие слова:

В тёмной роще глухой партизан молодой
Притаился в засаде с отрядом.
Под осенним дождём мы врага подождём
И растопчем фашистского гада!
Ни сестра, ни жена нас не ждёт у окна,
Мать родная на стол не накроет.
Наши семьи ушли, наши хаты сожгли,
Только ветер в развалинах воет…
И летит над страной этот ветер родной,
Он считает и слезы, и раны, чтоб могли по ночам
Отомстить палачам за детей, за отцов партизаны.

Александра САВЕЛЬКИНА.
Фото Геннадия САМОХВАЛОВА и из личного
архива Антонины КАРЗЫКИНОЙ.