Счастливое число 13 семьи Ямщиковых

В конце 2010 года, в день награждения многодетных матерей Брянщины знаком «Материнская слава», в микроблоге губернатора Брянской области Николая Денина появилась заметка: «У Людмилы Ямщиковой 2 своих и 11 приёмных детей, жена военного, по гарнизонам ездили. Вот кого по ТВ показывать надо, а не звёзд». «Брянская ТЕМА» доверилась столь авторитетному мнению, разыскала Людмилу Ямщикову и узнала подробности её удивительной семейной истории. В которой ровно тринадцать глав — по количеству детей.

— Людмила Васильевна, с чего начиналась ваша «многодетная» история? Как вы познакомились со своим мужем?
— С мужем мы познакомились в 1985 году. Он военнослужащий. Мама моя была у него в подчинении. Саша впоследствии рассказывал, что вначале тёщу себе выбрал, а потом уже жену. Он был уверен, что у такой милой женщины, как моя мать, не может получиться плохая дочь. Правда, он немного ошибся… По характеру я больше в своего папу пошла, даже слегка его «переплюнула»! Папа у меня тоже военный. Лет десять назад ушёл на пенсию при больших звёздах. Сейчас занимается общественной деятельностью — передаёт свой опыт молодёжи.
Что такое военная «кочевая» жизнь мне известно с раннего детства. Родилась я на Украине. Пока училась в школе, семь или восемь городов поменяла, в итоге мы переехали в Казахстан. Туда же по распределению молодым лейтенантом приехал из Томска мой будущий муж.
— Значит, вас сосватали…
— Похоже, что так! Это было в день рождения моей мамы. Она была на дежурстве, а я с огромным букетом хризантем пришла к ней на работу в часть. Тут мама нас и познакомила. Говорит: «Александр Геннадьевич, это и есть моя дочь…» По её тону я поняла, что прежде у них уже заходил обо мне разговор. Так мы познакомились, начали встречаться…

АНТОНИНА И МАРИЯ
— Расскажите, как ухаживают офицеры за своими невестами?
— Очень красиво! Правда, наши свидания можно назвать разве что скоропостижно-трепетными, потому что встречались мы всего четыре вечера. В то время я училась в педагогическом институте, приезжала домой только по выходным. Зато созванивались мы каждый день! Жалко, тогда мобильников не было — мы их круглосуточно не отключали бы!
Помню ещё такой романтический случай — на дворе был май. Я выхожу из автобуса в красивом платье, на каблуках, а на остановке меня встречает Саша. Такой весь грязный, пыльный (только с учений!), в форме, со всеми противогазами, и…верблюжьей колючкой в руках. Оказывается, он бегал со своими солдатами по полигону, нашёл верблюжью колючку и решил её своей невесте преподнести. Было это настолько трогательно, настолько естественно. В тот момент я стояла на ступеньках автобуса и думала: «Вот он, мой любимый, мой единственный…»
Вообще, у нас много общего. Саша, как и я, из многодетной семьи. У моих родителей — трое детей, у его — пятеро. Оба мы старшие в семье. Я на примере своей матери
знала, что такое быть женой офицера. Однажды мама сказала мне: «Ты знай, что его никогда не будет дома — все семейные хлопоты будут лежать на тебе».Так что я вполне была готова к гарнизонной жизни.
Поженились мы 18 июля, через год в апреле у нас появился первый ребёнок — дочка Тонечка. Служили мы тогда на Семипалатинском полигоне. Сами пони маете, ребёнок здоровьем не блистал. Мы с мужем верующие, не фанатики, но  достаточно для того, чтобы задаться вопросом: может, нас за что-то  наказывают сверху, раз наш ребёнок болеет? Это и был первый для нас сигнал — взять ребёнка из детского дома.
Вскоре я попала на педагогическую практику в семипалатинский детский дом и окончательно решила взять хотя бы одного малыша. Попробовала поговорить с мужем на эту тему, но он промолчал… Разговор на время отложили. Родилась вторая дочь, Мария. Тогда мы уже переехали в Тульскую область. Младшая моя дочь также оказалась болезненным ребёнком…
Сразу скажу, дочери мои росли очень самостоятельными, потому что с девятнадцати лет я, как только вышла замуж, стала председателем женсовета. К нам в дом постоянно приходили разные люди, и мои девочки чётко знали — к маме пришли, маму нельзя беспокоить. Они брали игрушки и молча, уходили в другую комнату. Такие у нас заведены порядки. Мы долго мотались с детьми по гарнизонам. Иногда жили в закрытых частях, как я говорю, за колючей проволокой. Девочки много болели. Разговор о том, что у нас будут ещё и приёмные дети, мы всё откладывали и откладывали…

ТАМАРА И ЖЕНЯ
— Когда же вы оба почувствовали, что готовы взять ребёнка в семью?
— В 2001 году мы переехали служить на Чукотку. Дочери остались учиться «на материке» в Киеве — не потащили мы их с собой в этот суровый северный край. Саша на тот момент был уже подполковником. Я устроилась работать в местную школу учителем русского языка и литературы. Вскоре, оценив мои качества, директор предложила мне должность социального педагога и заместителя директора по воспитательной работе. К слову, половина детей в нашей школе были воспитанниками детского дома. Тогда-то я и приметила двоих ребят — Женю и Тамару. Или, наоборот, они меня присмотрели!
— Первую встречу помните?
— Первой эту встречу вряд ли назовёшь — Тамара училась у меня в классе. Скорее, это был самый яркий случай в нашей общей  биографии. Представьте, веду я  открытый урок, сидят завуч, директор, представитель департамента образования… И вдруг в класс забегает маленькая, неуклюжая, худенькая девочка — вся в слезах! Неуклюжая и угловатая потому, что девочки-чукчи становятся симпатичными только к шестнадцати годам. В слезах, потому что мальчишки обидели. Не обращая внимания на комиссию, десятилетняя Тома села за последнюю парту, где у меня по обыкновению лежала бумага и цветные карандаши для маленьких шалунов. Когда закончилось обсуждение урока, Тамара подошла ко мне и тихонько сказала: «Я подумала и решила: хочу, чтобы вы стали моей мамой!» Тут я опешила. Я знала всех детдомовских детей — всего их было шестьдесят, а в нашу школу ходили сорок. Для любого ребёнка из детского дома в сумке у меня всегда лежал чупа-чупс. И
вдруг такое предложение…
Я честно ответила: «Знаешь, Тамара, я тебе сейчас ничего сказать не могу. У меня есть муж и две дочери. Я должна с ними посоветоваться».
— И как отреагировали ваши родные?
— Муж сказал: «Мы давно хотели ребёнка, значит, берём!» Оказывается, у него тоже возникали иногда мысли о приёмном ребёнке. Просто он их не озвучивал. Родители согласились с нашим мнением, мол, вам виднее. Младшая дочь обрадовалась. «Вы такие классные, конечно, берём», — сказала она. Старшая — отнеслась с сомнением, попросила два дня на раздумье.
В итоге согласились все. Было это в 2003 году.
— А если бы Антонина сказала «нет»?
— Думаю, мы смогли бы её убедить. Согласие дочерей, конечно, требовалось, но зависело всё от нашего с мужем желания. И девочкам не за что было на меня обижаться. Всю свою жизнь я посвятила им, хотя у меня осталось много нереализованных качеств. Я всегда мечтала быть педагогом. Всегда думала о том, что нет трудных детей. Есть трудные взрослые, которые просто не хотят понять детские проблемы. Каким бы трудным ребёнок ни был, какие бы палки он тебе в колеса ни ставил, ты всегда можешь найти к нему подход, придумать что-то  такое, от чего малышу вдруг станет интересно. Если ты хороший педагог, конечно.
Был у меня на Чукотке один ученик, из «родвинутых. Учёба его не интересовала, зато рэпом всерьёз увлекался. Когда начали проходить „Евгения Онегина“, я, как говорится, взяла его на слабо. Предложила ему образ Онегина раскрыть в стиле рэп. Он подготовился, прочитал роман в стихах, написал речитатив. Его выступление было блестящим! И мои задачи были выполнены — ученик «Евгения Онегина» прочитал.
В младших классах поступала по-другому. Каждый выучивший стихотворение получал от меня шоколадку. Затратно, конечно. Зато я знала — на мои уроки идут с удовольствием.
Когда я вступила в должность социального педагога, более сорока наших школьников стояли на учёте в детской комнате милиции. Директор надеялась, что я смогу изменить обстановку. Требовать она не могла — слишком невыполнимой казалась задача. К моему отъезду только двое из вновь прибывших были под контролем милиции. С большинства учеников сняли судимости, почти все окончили школу с аттестатами о среднем образовании, многие — без троек.
— На официальном сайте администрации Брянской области написано, что у каждого вашего ребёнка — непростая судьба. Какой была судьба Томы и Жени? Как они попали в детдом?
— Их мама, замечательный человек, грамотный медик, умерла. Наверное, заразилась в тундре от оленей какой-то неизлечимой болезнью. Отца не было. Дети попали к тётке, которая здорово выпивала. Женю она сразу невзлюбила, била его постоянно,  выставляла из дома на холод, если не слушался. Мы у него столько шрамов потом на голове нашли! Бедный мальчик! Тамару тётка, наоборот, баловала. Когда женщина стала совсем спиваться, детей забрали в детский дом. Что было дальше, вы уже знаете.
Сейчас Тамаре шестнадцать лет, Жене — девятнадцать. Мальчик пошёл по стопам отца, учится на 2-м курсе в филиале Военной академии связи в г. Новочеркасске.

ЭМИЛИЯ
— Людмила Васильевна, а как вы с мужем решились на третьего приёмного ребёнка?
— В моём девятом классе училась девочка с красивым именем Эмилия. Мама её уехала на заработки в Италию, папа отбывал наказание в казахской тюрьме. Девочка жила с братом, который, окончив Московский горный университет, перебрался жить на Чукотку. Долгое время девочка была под его опекой, а потом не сложились отношения с братом, и Эмилия сбежала из дома. Пришла к нам домой и говорит: «Остаюсь у вас!» Дело в том, что ребята, у которых я была классным руководителем, знали, что дверь моего дома всегда открыта. В прямом смысле этого слова — замков мы не вешали. Иногда я могла проснуться утром и увидеть, как на диване спит кто-нибудь  из детей.
В основном убегали от пьяных разборок.
Пока я оформляла документы на Эмилию, органы опеки решили, что в детском доме ей будет лучше. Возможно, это было единственным правильным решением — девочка без статуса, без гражданства, без документов… Но забирали её со скандалом, через прокуратуру. Мы не отчаялись, нашли маму в Италии, созвонились с ней, попросили прислать нам доверенность, что она разрешает своему ребёнку до наступления совершеннолетия проживать в нашей семье. Родительских прав маму не лишали.
Когда Эмилия попала в нашу семью, она очень стеснялась, говорила: «Мне ничего не надо…» Было ей пятнадцать лет — трудный возраст. Нам много пришлось потратить времени и сил, чтобы доказать девочке — деньги не главное. Говорили, что важно, чтобы она хорошо училась, а остальное — это забота нас, её родителей, опекунов.
Эмилия хорошо окончила школу, поступила в Алтайский государственный университет. В этом году заканчивает его. Вышла замуж. Живёт прекрасно, работает. Дружит с мамой — они ведут переписку. Своей главной цели я достигла — девочка не обиделась на родную мать. Брат Эмилии переехал с Чукотки на Алтай, поближе к сестре. Сейчас дружненько там живут. Я очень за них рада!

ВАСИЛИЙ
— Как в вашей семье появился четвёртый приёмный ребёнок — Вася? Расскажите его историю.
— Вася — эвен по национальности, очень красивый молодой человек! Помню, я набрала пятый класс, в котором было всего четырнадцать учеников и среди них Василий. От него все открещивались. Мальчик корчил рожи. Постоянно! Математику проводил в коридоре — учительница не справлялась. Я, чтобы не смотреть на его кривляния, вызывала к доске. Это потом поняла: его рожицы — защитная реакция.
— В какой момент поняли?
— Когда священник знакомый пришёл и говорит: «Возьмёшь Васю?» Отвечаю: «Не возьму! Он мне в школе надоел». Батюшка настойчиво: «Ну возьми…» Восклицаю: «Почему это?!» И тут на меня как снег на голову: «Люда, он три раза уже благословения просил, чтобы в вашу семью попасть, а ты не берёшь. Бессердечная ты женщина!» Оказывается, он ходил к батюшке и просил благословения. Стала я смотреть на Васю как-то  подругому. Позвала его к себе в гости. Про нашу семью в военном городке рассказывали множество страшилок. Что у нас жить сложно — надо учиться, нельзя курить, запрещено воровать, гулять можно, когда уроки сделаны. Вася не испугался, говорит: «На всё согласен!»
Слава Богу, что он тогда пришёл к нам! Васька — настоящий домашний мужичок, очень серьёзный мальчик. Именно ему я давала поручения, что нужно сделать по дому. Он отвечал: «Хорошо, мам, мы всё сделаем», собирал остальных братьев и сестёр и помогал мне по дому. Он очень заботливый юноша. Тапочки мне принесёт, когда я приду с работы, поможет снять куртку, спросит, почему такая грустная… Вася — первый наш ребёнок, который научился готовить. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, он признался, что хотел, чтобы я сидела вечером у телевизора, а он мне помогал. Вы не поверите — этот сорванец, каким он казался вначале, занял первое место на Чукотке с сочинением на тему: «Люблю тебя, моя Чукотка», за что был награждён поездкой на Кремлёвскую ёлку. После окончания школы наш Васька поступил в Суворовское училище. Ещё бы, рос в семье военных, равнялся на папу! Два года он там проучился, но я его забрала.
— В чём же была причина?
— Я впервые поняла, что дети-сироты никому не нужны… С ними надо много заниматься. Это настолько травмированные души, что их нужно именно отогревать. Ваську отогревать никто не собирался. Мальчика, который всегда любил учиться, занятия начали угнетать. Ему не дали раскрыться ни в спорте, ни в художественной самодеятельности. Сын пропадал. И я его забрала. В это же время мы переехали на Алтай. Сложный период начался у Жени. Он также хотел поступить в Суворовское училище, но не получилось. Мне было его очень жалко — он маленький ростиком, скромный мальчик. Я его успокаивала: «Сынок, мы с тобой как-нибудь  пробьёмся в военное училище».
Правда, я даже подумать не могла, какой трагедией обернётся для ребёнка провал на вступительном экзамене в Суворовское училище. Женя начал уходить из дома. Я бегала за ним, искала. Когда он убежал во второй раз, нашла его среди ночи, долго плакала с ним… Обнимаю его, плачу — успокоиться не могу. Спрашиваю: «Женечка, скажи, пожалуйста, в чём я виновата?» Он в ответ: «Мам, ни в чём. Мне просто надо побыть одному. В школе меня все достали…» После этих его слов мы написали рапорт на перевод в другой город. Так мы попали в посёлок Ржаница Брянской области. Здесь Женя пошёл в одиннадцатый класс, жизнь наша наладилась.
Благополучно его закончил и в 2009 поступил в военное училище. Поступали мы с ним очень интересно. Я уже говорила, что дети-сироты никому не нужны. Когда он проходил медкомиссию в училище, ему сказали, что у него плоскостопие, затем к вечеру одна нога вдруг стала короче другой. Эти диагнозы были придуманы специально, чтобы Женя не поступил. Но я своего ребёнка отстояла!

АНДРЮШКА И НАСТЕНЬКА
— Кто ещё переехал с вами на Брянщину из Алтайского края?
— Андрюша, Настенька, Алёша, Ксюша и ещё один Женя. Когда мы жили на Алтае, а Вася учился в Суворовском училище, мы решили, что нужно взять малыша. В «Комсомольской правде» увидели девочку Надюшку. Пока мы ехали за Надюшкой, её забрали из детдома. Заведующая посмотрела на нас и говорит: «Есть у нас мальчик, Андрюша, но он… чёрненький» Оказалось, родители — выходцы из Кавказа. Мальчику было всего пять месяцев. Он только что попал в дом ребёнка, но там ввели
карантин, и не было мест. Куда его девать? Предложили нам. Это было маленькое существо с кучей диагнозов, с подозрением на ДЦП. Он не двигался, не переворачивался, тем более не сидел. Умел разве что плакать.
Мы приехали в дом ребёнка, дождались, пока его вынесли. Причём санитарки сразу четырёх малышей несли, и я, показывая на определённый свёрток, говорю: «Вон тот— наш!»
Муж удивился: «С чего взяла?» Отвечаю ему: «Потому что очень похож на нашу старшую дочь!» Зашли в кабинет к врачу — и действительно наш малыш! Сердце меня никогда не обманывало.
Сразу, конечно же, мы Андрея не забрали. Нужно было собрать все необходимые документы. На это требовалось время. Когда от нас в день первого знакомства уносили малыша, он очень сильно кричал. И крик это стоял у меня в ушах двое суток. Сердце разрывалось… На следующий день мы снова приехали в приют. Позвонили директору. Тот ответил, что будет на рабочем месте только через четыре часа. Это были самые долгие часы в моей жизни! Я металась по коридору, заглядывала в окно его палаты, переживала. Мне кажется, в тот момент я рожала своего Андрюшу. Когда его принесли, я заплакала.
Я рада, что Андрюшка появился в семье. Это очень нежный, очень благодарный ребенок. Каждое утро он первым приходит ко мне в комнату со словами: «Мамочка, доброе утро!»
Всегда заметит, что мамочка постриглась, что мамочка улыбается. Знает все тонкости, которые должен замечать взрослый мужчина.
Когда я впервые принесла его на приём к неврологу (моей старой знакомой), врач сказала: «Я конечно знала, что ты больная, но разве можно быть настолько сумасшедшей? Ты кого взяла?! Там что, детей больше не было?! Он же ни ходить не будет, ни разговаривать…» В её голосе чувствовалась досада. Я обиделась: «Посмотрим!»
Вскоре мы с Андрюшей улетели к моим родителям на Украину. Остальные дети давно уже были там — отдыхали на море. Нам с мамой пришла одна идея — постелить на дворе огромный брезент и пустить Андрюшу «погулять» на солнышке. Ровно через неделю ребёнок пополз. Раньше он не умел даже этого. Затем малыш встал, начали резаться зубы, ускорилось общее развитие… Когда мы вернулись домой, я, гордая, повела Андрея к невропатологу. Врач забрала свои слова обратно. Уходя, я ей сказала: «Запомни, у меня ещё будут дети!» Она засмеялась. Наверное, не поверила.
— Как скоро вы вновь удивили своего невропатолога?
— Через месяц после нашего украинского отдыха звонят из опеки: «Людмила Васильевна, возьмите, пожалуйста, девочку. Вре-мен-но!»
Оказалось, в детском доме идёт ремонт — детей нужно куда-то пристроить. Говорю: «Оформляйте документы». Мол, согласна, на «временно».
Приводят мне девочку — год и девять месяцев, зовут Настя, жутко похожа на мою младшую дочь. Да ещё и в один день с ней родилась — только с разницей в шестнадцать лет!
Вечером пришёл со службы муж. Настенька побежала к нему с криком: «Папа пришёл!» Сердце ёкнуло. У мужа навернулись слёзы. Так «временно» превратилось в «навсегда».
Настя долго боялась темноты и «дядей», сильно плакала по ночам. Так мы и спали: Андрюша с одной стороны дивана, Настя — с другой, мама посередине, а папа… отдельно.
Когда малыши привыкли к тому, что никакая опасность им не грозит, их перевели в детскую. Но ещё долгое время они засыпали только при открытых дверях и с включённым светом.
Через полгода Настенька заговорила. Логика пришла позднее, мы много работали над её развитием. Немножко сложнее с математикой — но это дело наживное!
— И у вас уже стало шестеро приёмных, а всего — восемь…
— Да, поэтому нам пообещали дать статус приёмной семьи. С условием, если мы возьмём ещё одного ребёнка…
— А практически какая польза от приёмной семьи?
— Для семьи это тоже самое, что и опека. Только в материальном плане проще — мы с мужем дополнительно получаем заработную плату. Знаете, мне иногда в лицо говорят: «Вы наживаетесь на детях». Мне от этих слов до слёз обидно — своих детей мы растим не хуже других. И с точки зрения питания, и в плане одежды. И денег за «приёмную семью» зачастую просто не хватает. У меня даже сохранилась заметка «Кто кого кормит» из алтайской краевой газеты. Я товарищу, который написал статью, отправила письмо: «Не буду ничего говорить вам в упрёк, а только хочу спросить: не хотите ли вы вместо своей собачки взять на Канары ребёнка из детского дома? Я вам буду очень за это благодарна!» На что в газете сразу появился ответ, где было сказано: «Нет, не желаю. Я лучше поеду с собачкой».

АЛЁША
— Расскажите, как вы выбирали последнего ребёнка для полного формирования приёмной семьи?
— Долго не могли найти. В органах опеки и попечительства Алтайского края нам говорили: детей нет! Я дошла до президента: написала письмо, в котором привела статистику, основные доводы, рассказала, что я хочу заниматься воспитанием приёмных детей, а мне палки в колёса ставят. Я получила официальный ответ, но дело не сдвинулось с мёртвой точки, пока не поменялась краевая власть.
Четыре месяца подряд я просиживала часами в коридорах органов опеки и попечительства. Вердикт один: детей нет! Однажды в очередной раз жду специалиста, а по коридору спускаются итальянцы с трёхлетним ребёнком. Для иностранцев, оказывается, нашли малыша. У меня была жуткая истерика! Машины у нас тогда ещё не было, моталась в райцентр на электричках. Пишу второе письмо президенту, теперь уже на сайте. Первое было рукописным. Чтобы получить ответ — нужно время. И тут удачно приезжают в наш край журналисты программы «Вести». Нас показали по телевизору. Затем рассказали нашу историю в газетах «Комсомольская правда» и «Алтайская правда». В итоге нам дали статус приёмной семьи. Мы были первыми такими на Алтае! Вскоре появилась вторая подобная семья, третья… Мамочки приходили со своими вопросами и проблемами ко мне, я делилась с ними опытом — где поплачем, где посмеёмся вместе…
А ребёнок… Мне предложили мальчика девяти лет. Бандит Саша Белый просто отдыхает! Гуляя на второй день знакомства по двору приюта, увидели портрет Владимира Путина.
Алеша говорит: «Я бы президента застрелил! Он не хочет рекламу отменить, а Жириновский хочет». Впоследствии я ему показала письма президенту, объяснила, что благодаря Владимиру Владимировичу Путину (в то время он был во главе страны) Алёша попал в семью. «Да? — удивился Алёша. — Ладно,
тогда я подумаю».
Интересной была наша первая встреча. Мы с Сашей приехали в детский дом, познакомились с Алёшей. Сказали, что хотим забрать его в семью. Он начал сопротивляться, мол, не хочу! Когда мы ему рассказали о нашей семье. Мальчик посмотрел на нас искоса и добавил: «Хорошо, я сейчас». — «Куда ты?» — спросили воспитатели. «Как куда?!
Одеваться!» — воскликнул Алёша. Документы оформили быстро — за три дня.
Оказалось, что у мальчика была очень тяжёлая жизнь. Ребёнок жил, честно сказать, на помойке. Откуда он попал в приют весь чесоточный, во вшах. Мать обожгла его кашей, была пьяна, а ребёнок есть хотел. И никто из администрации не обратил внимания на проблему этого отдельно взятого ребёнка! В детстве Алёша перенёс сильнейший шок.
Загорелся их дом. Пьяная мать была в это время с любовником. Маму мальчик вытащил, любовника не успел… Это я потом уже от соседей узнала. Отогревать его было очень сложно… До сих пор ждём, когда отогреется.
Ребёнку шёл десятый год, а он ни дня не учился в школе. Посадить его за одну парту с шестилетками — значит, нанести мальчишке ещё одну душевную травму. Всё лето занимались с репетиторами, удалось «перескочить“ один класс.
До этого ни писать, ни читать не мог, букв не знал.“Я не буду, я не хочу, я не стану этим заниматься», — повторял он. Но благодаря нашей психологической настойчивости комплекс «ёжика» вскоре прошёл. Сейчас Алёше тринадцать лет. И это уже совсем другой ребёнок!

КСЮША,  ВТОРОЙ ЖЕНЯ И МЛАДШЕНЬКИЕ
— Людмила Васильевна, вот вы получили статус приёмной семьи, воспитывали в общей сложности девятерых детей… Почему не остановились? Почему взяли ещё одного ребёнка на Алтае?
— Потому что я нужна была Ксюше. В то время я уже была председателем детского фонда в нашем городе. Как-то на совещание в мэрии пришёл детский врач и рассказал про девочку. Переживал очень, боялся, что не спасут ребёнка…
Вечером завела я разговор, рассказала семье про Ксюшу. Жили мы тогда в таком составе — мы с мужем и семеро детей. Дети восприняли новость с радостью. У вот у папы ложка из руки выпала. «Ребят, а как насчёт места? У нас трёхкомнатная квартира!» — строго спросил он. Я весело ответила: «Пап, это легко решается! Мы закажем маленькие двухъярусные кроватки!» «Пап» скептически посмотрел на меня, но с мыслью принять в семью Ксюшу согласился.
На следующий день мы уже покупали одежду для девочки семи месяцев. Естественно, всё розовое. Приходим знакомиться, и тут нас ожидает нечто… Знаете, как в сказке, «родила царица в ночь не то сына, не то дочь». Как раз что-то  из этой серии. Ребёнок маленький, худенький (разве что кишки не светятся!), с ужасным косоглазием. Вес — четыре девятьсот! Диагнозы — рахит, дисбактериоз и далее по списку. Пища организмом не усваивается. Врачи отдали нам ребёнка вместе со
справкой, в которой, видимо по доброте душевной, написали, что если Ксюша умрёт, то это не наша вина…
Три месяца мы боролись за сто грамм! Не всегда получалось. Когда через три месяца Ксюша достигла веса в пять килограммов, мои крики «Ура!» слышал весь город. После этого мы стали поправляться, кушать, ходить, расти…
— Когда справку Ксюши читали, что чувствовали?
— Боялась, что не справлюсь… Единственный раз в жизни. Спасибо врачам, спасибо новой краевой администрации. Они помогли нам выходить этого ребёнка. Сейчас Ксюше три года. И это очень сознательный ребёнок. Разговаривает примерно так: «Ты не имеешь права повышать на меня голос!» или «Не мешай, видишь, я разговариваю с бабушкой!».
Настоящая принцесса! Ксюша знает уже половину букв алфавита, улавливает всё на ходу…
После Ксюши у нас появился ещё один Женя. В апреле 2008 года нам сказали, что в инфекционное отделение детской больницы поступил 9-летний мальчик, которому… нечего надеть. Женя оказался самым проблемным из всех. Он знаком не понаслышке с такой грязью, которую трудно даже представить. Когда он просил есть, «добрая» мамаша давала сыну… сигаретку. И ещё у него серьёзные расстройства в поведении. Страшно было. Особенно по ночам. Но как я от него откажусь?! Женя назвал нас папой и мамой — это ко многому обязывает…
Мы вели настоящую борьбу за мальчика. Если предыдущие дети были просто педагогически запущенными, то этот ребёнок проходил лечение у нарколога, психиатра, невропатолога, гастроэнтеролога. Сейчас у нас всё в порядке. Слава Богу!
Когда мы приехали в Брянскую область, взяли ещё двоих детей, Алину и Никиту. Они были дикие, как Маугли. Что такое туалетная бумага, узнали только в приюте. Прятались под столом. Боялись общества. Слово вытащить практически невозможно. Сейчас мы поём, танцуем, великолепно рисуем! Никиту ждёт художественная школа, а ещё он очень красиво пишет. Дети быстро догоняют сверстников.
Мы сейчас прошли полное обследование детей благодаря главному врачу детской поликлиники Брянской детской областной больницы. Огромное спасибо за внимание, с которым к нам отнеслись. Да, диагнозы остались, но это значит, есть над чем работать!
Вот вроде бы и всё. Сейчас у меня фактически десять приёмных детей. Эмилия вышла замуж, у неё своя семья. Тоня и Маша тоже обзавелись семьями. С нами в Ржанице живут постоянно семеро. Я называю их моей плеядой дошколят. Они обязательно станут грамотными, умными детками. Очень развитые малыши, во всех сферах. У них очень хорошая память. Каждый год мы обязательно ездим на море — поправлять здоровье. Много путешествуем — ездили в Москву, Спасское-Лутовиново, Овстуг, Смоленск, Питер, за Урал… Правда, ездить приходится пока только партиями — в машину все не вмещаются! Дети мои настрадались за свою жизнь, и мы готовы сделать всё, что в наших силах для их счастливого будущего.
Пару слов скажу и о своих старших дочерях — Тоне и Маше. Я благодарна господу Богу за то, что он меня наградил детьми. При всей той сложной жизни, которую перенесли мои девчонки. У одной даже инвалидность была… При всех переездах из одного города в другой, девочки всегда учились хорошо — с двумя четвёрками, не больше. Они сами поступили в высшие учебные заведения. Успешно отучились и порадовали маму дипломами.
Тамарочка наша сейчас учится в пансионе воспитанниц Министерства обороны в Москве. Она настоящая умница! Ей предложили бесплатное обучение в Гарвардском университете.
Я только «за». Но она отказывается. Говорит: «Я вас, родные мои, три года толком не видела. Хочу с вами расти!» Какой ей Гарвард, ей я нужна. Может, конечно, одумается — ведь такой шанс!
Хотя я приму любое её решение…
Старший наш Женя учится на 2-м курсе военного училища. В школе он учился на тройки. Но в училище взялся за ум. Мне даже командир роты звонил с просьбой: «Скажите Жене, чтобы учился без фанатизма. Ночами парень сидит. Вижу, что устал!» А Женька говорит, что не станет учиться на тройки, хочет быть успешным. Васю на первом курсе тоже «переклинило», а сейчас учится очень хорошо!
Глядя на своих детей, я и сама пошла учиться — в следующем году заканчиваю факультет психологии Современной гуманитарной академии в Брянске.
Кстати, я возглавляю ржаницкое представительство Брянского филиала СГА. Сейчас у меня 34 студента, обучение ведётся дистанционно.

МИЛАЯ ЛЮДЯМ МАМА
— Людмила Васильевна, на себя-то хоть время остаётся?
— Да. Ночью! Хотя благодаря детям всё настолько чётко организовано, что каждый знает свои обязанности. Кушать, если надо, приготовят. Из садика младших заберут. На улице погуляют… Поэтому у меня остаётся время и причёску сделать, и на маникюр сходить. Мы часто приезжаем на спектакли в ТЮЗ, в театр драмы.
Иногда старшие дети «дарят» нам выезд в ресторан. Я надеваю красивое вечернее платье, муж наряжается в костюм, и мы проводим вдвоём романтический вечер. В прошлом году старшенькие нас даже в санаторий отправляли. Это самые счастливые моменты в жизни — когда не сам едешь, а о тебе позаботились.
— Вы строгие родители?
— Строгие и эмоциональные. Ведь если я буду воспитывать детей без эмоций, не думаю, что из них получатся хорошие взрослые. Когда я плачу, они подходят ко мне и говорят: «Мамочка, мы больше не будем. Ты только не плачь!» Я, поплакав, к вечеру всё забыла, а для детей это важно.
— Голос на детей повышаете?
— Иногда повышаю. Я ведь не амёба. Зато, если голос повысит папа, дети думают, что, наверное, пора собираться в тюрьму! У нас такое правило заведено — после моего третьего повышения голоса, в беседу включается папа. Саша — это главная моя опора в этой жизни. Без него я детей не вытянула бы. Никогда.
— Сколько лет вы уже вместе?
— В этом году отмечаем серебряную свадьбу. Мы прожили эти двадцать пять лет на одном дыхании, на одной волне. Я благодарна мужу, он благодарен мне. Мы постоянно об этом говорим друг другу. Даже не помню, чтобы у нас было время поругаться. Мне всё кажется, что не закончились наши лейтенантские годы. А время-то идёт…И муж уже подполковник…
— О чём мечтается, Людмила Васильевна?
— Детей младших на ноги поставить. Это главное. Есть мечта — создать частный пансион для детей-сирот. Чтобы ребёнок к моменту выпуска мог получить профессию.
Всегда говорила, что хочу родовое поместье, чтобы вокруг меня были дети. Хочу семейный посёлок для приёмных детей. И если что-то  страшное случится в жизни — мама всегда будет рядом. Когда я рассказываю это своим друзьям (педагогам, врачам), первая их фраза: «Мы с тобой!»
В течение нескольких лет я выступаю в газетах и на телевидении с мыслью о том, что опека должна быть до 23 лет. До тех пор, пока ребёнок не выходит из стен какого-то учебного заведения. Этим я сейчас и хочу заняться.
Когда мы приехали на Брянщину, я была ошарашена тем, как здесь меня встретили. Мы много мотались по стране, и это единственный регион, где мы почувствовали, что нужны.
Когда Николай Васильевич Денин подписал приказ о назначении награды «Материнская слава», я была удивлена. Потому что я привыкла бороться. А тут сами заметили, наградили…
Это приятно!
Практическая мечта — микроавтобус на девять мест, а то мы в свою машинку уже не вмещаемся. Из области невероятного — чернокожего ребёнка в семью. Детям очень хочется такого братика или сестричку. В нашей многонациональной семье изгоем он уж точно не будет!

Александра САВЕЛЬКИНА.
Фото Геннадия САМОХВАЛОВА
и из личного архива семьи ЯМЩИКОВЫХ.