Без пяти лет век полковника Соколова
Алексей Соколов на полтора года старше погибшего в 90-е советского государства, а также милиции, в которой прослужил много лет. Во время легендарного парада на Красной площади в 1941 году собственными глазами видел Иосифа Сталина, косвенно принимал участие в «реинкарнации» личного автомобиля маршала Жукова, боролся с бандитизмом на Брянщине в послевоенные годы, вырастил детей и внуков, пережил десяток правителей, перешагнул в XXI век… Историей своей жизни легендарный брянский милиционер поделился с «Брянской ТЕМОЙ».
Сам я родом из деревни Чувариха Костромской области. Деревни той давно уже нет: старики умерли, молодёжь разъехалась, хаты обветшали, развалились, сравнялись с землёй… Мой отец — простой деревенский мужик, сапожник по профессии. Говорят, настоящим мастером был: и сапоги умел шить, и домашние тапочки, и даже модельную обувь! Работа эта приносила отцу стабильный заработок, и наша семья по тем временам считалась достаточно зажиточной. В хозяйстве у нас было три лошади, жеребята, несколько коров, свиньи… Мать родила восьмерых детей, правда, четверо умерли от болезней ещё в младенчестве. Забегая вперёд, скажу, что ещё одна трагическая смерть случилась 2 мая 1945 года в Берлине, где от фашистской пули умер мой младший братишка, так и не встретивший Великую Победу…
В семье я был первенцем, родился зимой 1916 года — как раз в период между империей и социалистической страной. Окончил всего 4 класса школы. Дальше учиться не стал: предчувствовал, что не до этого будет. Вскоре сбылись мои худшие опасения — в 1928 году пришёл приказ о раскулачивании семьи Николая Соколова. К нам пришли, описали имущество, но забрать не успели — буквально у нас на глазах сгорел дом и почти всё хозяйство. Помню, в тот день отец ушёл в сельсовет. Мать сидела в доме с малыми детьми, а меня послала на веранду за капустой. Я вышел и вдруг смотрю: сосед горит! И уже через несколько минут пламя перекинулось на нашу крышу… Я крикнул матери, чтобы она спасала детей. Сам же принялся вытаскивать из огня кое-какое имущество, выпустил коров и лошадей. Всё остальное сгорело. Вместе с соседями нам удалось отстоять следующий дом. В нём мы и приютились, а за год снова отстроились. Именно с этого момента началась моя взрослая жизнь…
КОМУ НА РУСИ ЖИТЬ ХОРОШО?
Как-то отец подошёл ко мне и сказал: «Лёш, а ты свой адрес знаешь?» Отвечаю: «Знаю, а что?» Тогда отец продолжил: «Хочу отправить тебя учиться в райцентр Мантурово, в фабрично-заводское училище». Сказано — сделано. После четырёх классов в ФЗУ меня взяли без экзаменов. Так я оказался в городе: один, без родительской опеки. После окончания училища устроился на завод, где точил и устанавливал специальные пилы. Вскоре завод этот вместе со всем оборудованием и рабочими решили перевезти из Костромской области в Удмуртию. Однажды приехали какие-то люди, разобрали всё, погрузили в вагоны и увезли. Из Удмуртии я вернулся домой только в 1933 году.
Много чего мне удалось в жизни на себе опробовать. Шестнадцатилетним парнишкой сплавлял лес по реке на Горьковский лесозавод. Потом вместе с товарищем из соседней деревни уехал в Иваново — город невест. Но не за красавицей невесткой для матери, а за лучшей жизнью. В Иваново целый месяц я ходил на комбинат искусственной подошвы, уговаривал взять меня на работу. В итоге взяли грузчиком в вальцовый цех — резину таскать.
Росточком я маленький был, да и худенький не в меру. Еле-еле комбинезон для меня подобрали! Зато работал как муравей: таскал на себе восьмидесятикилограммовые мешки с резиной. Эти мешки весили почти в два раза больше, чем я, но справлялся, не жаловался…
Однажды притащил очередную партию резины в цех и, пока отдыхал, напросился у одного своего товарища поработать за его станком. Дело это было опасное: чуть заглядишься — и пальцы между валов запросто расплющит или даже руку может оторвать. А я малый сноровистый был, ловко с валами справлялся. Товарищ мой посмотрел и говорит: «Не хочешь ли ты поработать вальцовщиком?» Я согласился. Отучился месяц, но направили меня не в «чистый» цех, а туда, где постоянно пыль и сажа. Честно скажу, там совсем недолго продержался. Уволился, когда начал кашлять сажей и кровью. Оказалось, что в этом цеху половина рабочих болели туберкулёзом — воздух был настолько грязным, что лёгкие не успевали его очищать. Единственное, почему жалко было увольняться, — кормили на заводе уж очень хорошо по тем временам…
После увольнения возвращаться домой не стал, нашёл новую работу в Иваново. Был и грузчиком в столовой, даже попробовал себя в роли заведующего кафе. Правда, тут меня ждал провал — кассу мою незаметно (под предлогом проверки) ограбили на тысячу рублей. Дело подсудное! Бухгалтер посоветовал уехать домой, пока всё не утрясётся. Пару месяцев провёл дома, отдохнул немного и снова в «город невест». Там и получил в 1937 году повестку в армию.
ОТДЕЛЬНАЯ ДИВИЗИЯ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
В армии я оказался не сразу, хотя после получения повестки всё же был зачислен в танковый батальон. Дело в том, что на руке у меня было воспаление. Руку прооперировалили, и только после этого отправили служить. Правда, уже в августе 38-го.
Служба моя началась с того, что нас, 120 новоиспечённых призывников, затолкали, как телят, в закрытый грузовой вагон и отправили в Москву. О том, куда мы попали, узнали только на вокзале. Когда нас пересадили в машины, подошёл командир батальона и сказал: «Вы попали в войска НКВД». Если честно, слово «НКВД» немного пугало, но обратного пути не было.
Я попал в ремонтно-восстановительный батальон отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского войск НКВД СССР. После учёбы в полковой школе стал старшим механиком-водителем. Три года срочной службы пролетели незаметно. А вот дальнейшая моя судьба решилась однажды… в курилке. Признаюсь, по молодости я очень много курил и преимущественно махорку. Полные карманы ею были набиты! Как-то вышел я из казармы покурить, разговорился с одним товарищем, Петро его звали. Он рассказал, что его отправляют учиться, а ему не хочется — лучше бы домой съездить! Я подсказал: «Петро, а давай я за тебя учиться пойду!» Приятель мой обрадовался. Политрук нас выслушал и отправил меня вместо товарища. Так я окончил курсы младших политруков запаса, вернулся в свою часть в звании младшего лейтенанта и с партийным билетом в кармане. К слову, приказ об окончании курсов был подписан самим Лаврентием Берией. Получив эту бумажку, я понял — вот она, моя путёвка в жизнь, с ней не пропадёшь!
Потом была работа начальником боевой подготовки при штабе местной противовоздушной обороны на авиационном заводе в Балашихе, другие должности. По иронии судьбы 22 июня 1941 года я должен был возглавить бригаду по ремонту танков, но грянула война…
СТАЛИН БЕЗ УСОВ
Известие о нападении фашистов застало меня на бензоколонке в Москве. В то время я ожидал нового назначения на временной должности заправщика танков. И буквально через два дня, 24 июня 1941 года, меня назначили политруком авторемонтных мастерских. Оставили в столице, где я занимался воспитательной работой. В Москве провёл первые годы войны и, пожалуй, определил свою дальнейшую судьбу, став после специальных курсов оперуполномоченным НКВД. Но это было несколько позднее…
Наши казармы располагались на Покровке, немцы же в основном бомбили окраины столицы. В центр города вражеские самолёты практически не пускали. Так что жизнь моя во время войны была относительно спокойной: днём работал, ночью патрулировал определённую территорию.
Однажды наши ребята ремонтировали машину Георгия Константиновича Жукова. Маршал был с визитом у Сталина. Неожиданно началась бомбёжка, и автомобиль превратился практически в лепёшку. Жуков обратился к нашему командиру, тот отдал приказание своим лучшим ремонтникам — восстановить автомобиль! Ребята полностью разобрали, отремонтировали,выпрямили, выкрасили и снова собрали машину легендарного маршала. А он в благодарность подарил по английской винтовке нашему командиру и начальнику мастерской. И медали им вручил!
Судьба подарила мне редкую возможность поучаствовать в легендарном параде 7 ноября 1941 года. Было это так: вечером 6 ноября нам приказали в течение получаса одеться и рассесться по машинам. Затем, ни слова не говоря, повезли на окраину Москвы и высадили около какой-то полуразрушенной школы без окон и дверей. Там мы прождали до двух часов ночи. Потом снова команда: «Поехали!» Но теперь мы уже знали, что едем на парад. Ехали долго. Очень хотелось спать. Только через шесть часов оказались на Красной площади. Мне повезло — у меня была крайняя точка, и я всё прекрасно мог рассмотреть. Правда, мне показалось, что Сталин был… без усов. Очень быстро мы пересекли Красную площадь, проехали к храму Василия Блаженного, свернули налево и отправились обратно в часть.
В тот же день я подошёл к нашему комиссару и ненароком так обронил: «Что это Сталин-то у нас без усов?» Он ответил: «Ерунду говоришь! Не может такого быть!» 
На этом всё и закончилось. К счастью.
В сорок третьем моя «московская» песенка была спета: штаб роты упразднили, и мне нужно было вновь заняться поисками работы. Снабженцем быть не хотелось, другие перспективы также казались весьма туманными… Подвернулся случай — поехал в Орловскую область бороться с бандитизмом.
Сразу же меня хотели отправить на Брянщину, в Клинцовский район, на должность оперуполномоченного СМЕРШа. Однако летом 1943 года район находился ещё в руках врага. Понятно, ни о какой отправке к месту назначения не могло быть и речи. Но вот Орёл, бывший в ту пору центром области, в состав которой входила и Брянщина, советские войска уже освободили. Именно в этом городе я стал служить в отделе по борьбе с бандитизмом.
Что и говорить, работа была не из лёгких. Вместе с ротой военнослужащих НКВД рейдами пришлось пройти не один район. Отлавливали прячущихся по деревням фашистских прихвостней. Борьба шла не на жизнь, а на смерть.
На Брянщину я попал лишь в 1944 году, как раз в момент образования самостоятельной области. Вначале в отдел по борьбе с дезертирами в Клинцах, затем — там же, в отдел по борьбе с бандитизмом. Так я стал следователем. За четыре года практически весь юго-запад нашей области исходил я вдоль и поперёк. Пожалуй, только в Дятьково и Климово не был!
Расскажу несколько самых известных дел, связанных с поимкой бандитов и дезертиров.
БАНДИТСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
В Красногорском районе я гонялся за бандой Хмельницкого, в Суражском — ловил банду Козина, в Выгоничском районе помогал коллегам в раскрытии преступлений, совершённых бандой Кульбакова и Котова.Промышляли бандиты в основном грабежами. Причём обирали не только жителей окрестных сёл и деревень, но и заходили вглубь белорусской территории.
Козин, например, был бывшим полицаем. Однажды он со своей шайкой заявился в село Нивное, где в полуразрушенной церкви был организован склад зерна. Угрожая завскладом автоматом, заставил открыть замки. И, чтобы не казаться матёрым и безжалостным бандитом, предложил местным жителям принять участие в разворовывании государственного имущества. Благодетель! На следующее утро в село прибыли оперативники, были подсчитаны остатки зерна, установлены личности тех, кто, пользуясь «добротой» преступников, воровал хлеб. Оказалось, многие из них приходились роднёй главарю шайки. За Козиным мы охотились больше года, банда была задержана в 48-м.
Ещё один известный бандит Василий Хмельницкий, кузнец, дважды дезертировал из армии. В первый раз вернулся с «фронта» с винтовкой, которую сдал оккупантам, во второй — прихватил с собой автомат ППШ, с которого и началась его разбойничья карьера. Бандиты ходили по домам, представлялись сотрудниками НКВД и забирали у мирных жителей хлеб, картошку, сало, тёплую одежду. Тех, кто оказывал сопротивление, безжалостно били. Когда бандиты осознали, что их поисками занимаются настоящие сотрудники НКВД, они спрятались в глухих болотах. Пока там отсиживались, очень много пили. Это их и погубило. В один из февральских вечеров Хмельницкий пришёл в дом к своей жене — красавице Анне, которая гнала самогон для шайки мужа. Всю ночь Василий пил, а с утра вышел с автоматом на улицу. Задержали его местные жители во главе с председателем колхоза. А мы затем задержали ещё 9 членов его банды. Анну, кстати, тоже посадили на 5 лет — за пособничество.
В 1944 году случалось бороться и со взяточничеством. К примеру, в городе Новозыбкове я принимал участие в расследовании уголовного дела, возбуждённого по фактам злоупотреблений служебным положением военного комиссара районного военкомата и его подельника-подчинённого. Мздоимцы предоставляли льготы и освобождали от призыва в армию своих хороших знакомых и родственников. За подобные услуги брали деньги, овечьи и телячьи шкуры. Последние сдавали на завод для выделки, а потом себе и членам семей шили кожаные пальто — царские вещи в пору всеобщего бедствования. В итоге руководящую верхушку военкомата мы арестовали и посадили в тюрьму.
Арестовывали и дезертиров. Один, к примеру, бежал из действующей армии, присвоив себе чужие боевые награды и звание лейтенанта. Другой — четырежды привлекался к уголовной ответственности за побеги с фронта. И всякий раз сбегал перед отправкой или по пути в штрафной батальон. В последний раз его задержали в Унече — от правосудия уйти не удалось.
Весной 1944 года «принимали» на территории вновь образованной Брянской области десант вражеских лазутчиков, которые должны были организовать восстание местного населения против советской власти. Один из диверсантов был уроженец Клинцов. Именно он сообщил в милицию о высадке десанта. На предположительное место высадки выехала оперативная группа, и оказалось, что в одной из деревушек колхозники задержали 12 подозрительных военных. Руководитель диверсионной группы, перебежавший на немецкую сторону в первых же боях, был по приговору военного трибунала расстрелян. Что касается уроженца Клинцов, явившегося с повинной, то он был отпущен с миром. Пожалуй, это самые резонансные дела, расследованием которых я руководил или же в них участвовал.
Супруга Евгения Сергеевна моложе Алексея Николаевича на десять лет. Познакомились они в освобождённом от фашистов Орле. В войну ей тоже пришлось хлебнуть горя. Отец Евгении Сергеевны попал в оккупацию, был арестован немцами и расстрелян.
Супруги Соколовы вместе уже ровно 65 лет. Воспитали двоих детей — сына Геннадия и дочь Алину. Вырастили замечательных внуков и дождались правнука, которого по совету прадедушки молодые родители назвали Георгием Константиновичем — в честь великого полководца.
Владимир ПАВЛОВ.
Фото Геннадия САМОХВАЛОВА
и из личного архива СОКОЛОВЫХ.
4361
Добавить комментарий