Елена Кирюшина: «Я воспитываю белых ворон!»

«Нельзя обогатить пенопласт, но можно обогатить руду. Ищите руду!» — говорил известный театральный режиссёр, народный артист РСФСР Зиновий Корогодский молоденькой выпускнице Ленинградского института культуры Елене Кирюшиной. Речь, конечно же, шла о детях… С тех самых пор Елена Кирилловна постоянно занимается поисками руды, а своеобразным «мини-заводом» по  её обогащению в Брянске стал Детский альтернативный театр «Взрослые и дети». О себе и о театре, о детях и о самом счастливом периоде в жизни человека Елена Кирилловна рассказала «Брянской ТЕМЕ».

Прежде о «Взрослых и детях» писали только как о театре. И очень редко как о коллективе, который поставил задачу — воспитание интеллигентного человека. Дело в том, что в 90-е годы интеллигентность стала подзабываться, и только сейчас начали появляться первые её росточки. А без них плохо… Мозги, конечно, это хорошо, но и порядочность к ним обязательно нужна.

***

Я часто вспоминаю слова своего наставника, известного режиссёра и театрального деятеля Зиновия Яковлевича Корогодского, о воспитании детей. Замечательный был человек! Он так говорил: «Не ждите благодарности от учеников. Не потому что они плохие, а потому что не надо ничего от них ждать. Занимайтесь садовничеством!» С тех пор ращу, лелею, поливаю свои «росточки»…

Многие пользуются успехами своих воспитанников в карьерных целях. Это же такая благодатная почва! А меня карьерный рост абсолютно не интересует. Для меня успех — это слёзы на глазах зрителей…

***

У нашего театра «Взрослые и дети» сейчас фактически три сцены: одна, камерная, — в помещении на улице Тарджиманова и две — во Дворце детского и юношеского творчества им. Гагарина. Так вот про нас на стене камерного театра огромными буквами пишут: «Лохи». Вначале мы замазывали, а потом решили, что не станем больше этого делать. Пускай зритель придёт и рассудит, своими глазами посмотрит: что там творится и что происходит здесь. И сам для себя сделает выводы.

***

Как в моей жизни появился театр? Вообще, всё в зачатии происходит. Наверное, так гены сложились. Хотя моя мама — врач, родной отец — военный прокурор. Папу я узнала из двух писем, когда была уже в возрасте 13 лет. Помню, хотела найти облигации у мамы, чтобы проверить — выигрышные или нет, а наткнулась случайно на два письма и фотокарточку своего отца.

Папа писал с фронта своей жене, моей маме: «Аннушка, я прочитал в „Правде“ статью о Зое Космодемьянской. Разве можно страну, родившую и воспитавшую таких людей, победить! Да никогда!!! Я верю в победу! Мы встретимся. Мы победим…» Такая у них была частная переписка. Вначале про Зою, а потом про меня — как, мол, его доченька поживает, всё ли нормально. Так я познакомилась со своим отцом — интеллигентом, романтиком. Заочно. Через письма. В тот момент, когда они уже расстались с мамой. И всё же я очень обрадовалась этой новости! Правда, маме ничего не сказала — до самой её смерти. Она для меня иконой была, неким эталоном. Я считала, если она молчит, значит так надо — и вопросов лишних не задавала.

Кстати, в театр меня отвела мама, когда мне было пять лет. Детство моё прошло в Латвии, разрушенной фашистами. Весь город разбомбили, а здание театра почему-то не тронули… Мама моя работала там врачом и однажды вечером взяла меня на постановку — в первый раз! Я смотрела спектакль Михалкова «Я хочу домой» про детей, которые попали в концлагерь, а потом их перевезли в Латвию. Это было такое патриотичное, кондовое произведение. Позднее по пьесе был снят фильм с великолепной Фаиной Раневской в главной роли. Да и сама я, будучи уже взрослой, хотела поставить по пьесе Михалкова спектакль, даже свой вариант написала. Но парень, который должен был сыграть ведущую роль, поступил в институт и уехал из Брянска. Так и лежит до сих пор переписанная, но несыгранная пьеса…

А тогда, в уцелевшем латвийском театре, я сидела будто зачарованная, смотрела, как на сцене развивается действие. В постановке принимала участие мамина знакомая актриса, тётя Лида. Когда она вышла на сцену, я радостно закричала из зала: «Тётя Лида!» Очень впечатлительная была! Говорят, впечатлительность можно воспитать в человеке с детства. Думаю, это не так. Ведь говорят же: от осинки не жди апельсинки.

Должно быть что-то заложено на уровне генов.

***

Спросите у любого человека «кадровую» картину его жизни и по нескольким ярким воспоминаниям вы легко сможете узнать, каков он. Кадр — это то, что человек запоминает. Из своего послевоенного детства я помню момент, как с другими детьми мы играли среди разрушенных домов. Вдруг зачем-то я вбежала в одну из развалин и увидела среди камней растущую берёзку: тоненькую-тоненькую, с нежными зелёными листочками… Этот кадр навсегда остался в моей памяти.

***

Свои генетические организаторские качества в детстве я «отрабатывала» на своём младшем брате. Разница в возрасте у нас — всего один год. Мама была очень занятым человеком, в доме у нас постоянно были домработницы, и всё-таки я опекала своего братишку и даже по-своему его воспитывала. Такое генетическое сложение затем перешло в детский сад и в школу. В детстве я жутко стеснялась взрослых, но в компании сверстников постоянно устраивала всяческие игры.

Во втором классе написала первые свои стихи: против капиталистов. В третьем классе сочинила пьесупоздравление к 8 Марта. Всем классом репетировали, чтобы учительнице показать!

Школа у нас, как я сейчас понимаю, была эстетической направленности. В России таких не было. Мы постоянно пели, танцевали, с нами занимались кукольным театром…

***

Первое моё детское выступление на сцене закончилось конфузом. Мы инсценировали басню Крылова «Кот и повар». Кажется, я играла повара, потому что у меня была подложена подушка. И эта несчастная подушка упала во время спектакля! Дети и взрослые смеялись. Было так больно и обидно…

Я всегда всех любила, восхищалась людьми. Себя считала самой некрасивой и глупой. Актёром была чень скромным — чаще сидела в стороне. Играли другие, как мне казалось более красивые девочки, а я сидела в стороне и любовалась, но зависти у меня не было.

***

Потом мы переехали в Россию, а точнее в Мордовию. Годик я «постеснялась» в новом классе и снова начала всё организовывать. Первым создала кукольный театр: собрала близких друзей, мы сами слепили кукол, сами придумывали пьесы… Кстати, школа в Мордовии тоже замечательная была — настоящий Дом культуры! Я вспоминаю об этой школе и об учителях с такой любовью! Как бы сильно я ни болела, ни одного дня не пропустила. Всё казалось таким интересным! Потом организовала эстрадный театр, делала литературные вечера. Всё время что-то организовывала: собрания проводила, воспитывала двоечников. Отстающих учеников собирала у себя дома — помогала им делать уроки, занималась с ними, кормила. Мама в этом только поддерживала меня. Она сама такая же. Да и вообще порода людей в то время была совсем другая…

***

Мы сейчас с театром «Взрослые и дети» ставим спектакль по моей пьесе, называется он «Девочки». Многое, что есть в нём, взято из моего детства. Я рассказываю ребятам, какими мы были, а они не верят. Мы были светлыми, чистыми, хотя всё абсолютно таким же казалось, как и сейчас.

Вспоминается первый поцелуй. В щёчку! И первое признание в любви — в четвёртом классе. Мы только-только переехали из Латвии, я была вся такая «с запада» , светловолосая, маленькая, из интеллигентной семьи. Учителя первое время даже ходили на меня посмотреть как на диковинку! А мальчик… Мы вместе с ним учились в музыкальной школе (я по классу фортепиано, он на баяне), сидели за одной партой. Слава такой хорошенький был, аккуратненький, чистенький. Однажды на уроке он написал мне записку: «Я тебя люблю». Передал, значит, и толкает: отвечай. А любви-то хо-о-очется… Написала: «Я тоже». И всё. Правда, мы потом часто выступали в школе дуэтом, стенгазету вместе выпускали, он приходил ко мне в гости, домой провожал. В городе, где мы жили, у всех были сады. Настоящий город-сад! Слава знал, что я люблю крыжовник, и летом каждый день приносил мне огромный кулёк любимых ягод.

Когда мы готовились у него дома к выпускным экзаменам, мне запомнилось, как тайком держали друг друга за руки. Именно это называется трепетом прикосновения. Какой там поцелуй?! В четвёртом классе в щёчку, и всё! И только после 10 класса, когда Вячеслав уезжал поступать в Куйбышев, он пришёл ко мне и, немного краснея, спросил: «Можно я тебя поцелую?» Я закрыла глаза, приготовилась… А потом бегала к зеркалу посмотреть, что во мне после первого поцелуя изменилось.

***

После окончания школы я сказала маме: «Так много всего хочу — не могу определиться. Поэтому сразу поступать не буду». Она поддержала меня. Я пробовала работать в Доме культуры, библиотеке, занималась в народном театре. Вроде самодеятельность (чего я терпеть не могу!), но какой это был театр… Внешность у меня была скромненькая: худенькая девочка небольшого роста. Амплуа сереньких мышек. Но коллектив наш очень дружный был, до ночи занимались, а потом друг друга провожали. Романтика!

Затем наша семья переехала в Брянск, потому что мой папа родом из этого города. Оказалось, что вышел приказ — после школы в институты брать только медалистов, остальным необходимо было отработать два года. Я входила в число остальных. Стала искать, куда бы устроиться, но брали неохотно. Папа работал в горкоме партии, по блату устроил меня в областную  библиотеку. Чего я там только ни делала — даже в гардеробе сидела, номерки выдавала! А самый высокий мой пост — дежурство у входа в читальный зал…

Однажды мы готовили вечер, посвящённый Алексею Константиновичу Толстому. Мы выступали в парке, я читала стихи. Ко мне подошла какая-то женщина и сказала: «Девочка, тебе обязательно нужно поступать в театральный». А я в это время действительно готовилась поступать в Ленинградский институт культуры. Считала, что если я не поступлю, брошусь в Неву…

К счастью, обошлось без жертв: я поступила. Началась светлейшая полоса в моей жизни. Мне очень повезло, я сразу познакомилась с ленинградским ТЮЗом. Какие там были актёры! Светлое поколение шестидесятников! Из тех, кого знает современная молодёжь, назову Ольгу Волкову — бабушку из сериала «Папины дочки». Первый спектакль, который я с ней видела, назывался «Сотворившая чудо», она играла там слепоглухонемую девочку. В том же театре играла неподражаемая Антонина Шуранова, известная по своей роли Марьи Болконской в фильме «Война и мир». На сцене ТЮЗа блистал известнейший киноактёр Георгий Тараторкин. Вы его можете вспомнить по роли Родиона Раскольникова в художественном фильме «Преступление и наказание» 1969 года. И, конечно же, руководитель театра Зиновий Яковлевич Корогодский.

***

Поскольку меня очень полюбил наш мастер по режиссуре, мне предлагали остаться в Ленинграде. Даже с Зямой (так друзья называли Зиновия Яковлевича) договорились! Дело в том, что к моменту окончания института у меня уже сформировался детский творческий «уклон», и работа в ТЮЗе у Корогодского казалась для меня самым лучшим вариантом. Только пришлось признаться, что я не ленинградка. Друзья сразу же начали придумывать варианты с пропиской, один композитор с нашего курса обещал фиктивно прописать меня в своей квартире как домработницу. И вроде бы всё уже устроилось, но вдруг ко мне подошла наша ленинградка с курса и сказала: «Лен, я никогда не уезжала из Питера, а меня отправляют в Новосибирск. Давай поменяемся, а?» И я не смогла отказать…

Теперь мне кажется, что это Бог меня вёл. Я приехала в Новосибирск. Там был такой театр! Я там столько наигралась! Естественно, не в главных ролях. В массовках, всяких зайчиков-поганчиков. А ещё была помощником режиссёра. Помню, как говорила артистам по громкой связи: «Внимание, уважаемые актёры, приготовьтесь к началу спектакля, зрители уже в зале…» Это тоже было полезно. Вот с таким багажом вскоре я вернулась в Брянск.

***

В Брянске мне по знакомству помогли устроиться во Дворец культуры железнодорожников. Кстати, вместе со мной из  Новосибирска (а прежде из Ленинграда в Новосибирск!) прилетел мой однокурсник. Его сразу взяли художественным  руководителем в коллектив. Меня же никуда не брали, считали, мол, прилетела тут пигалица!

Профсоюзный босс посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, спросил: «Ну-с, чем желаете заниматься?» Ответила: «Дайте мне детей!» Он оживился: «И всё?» Я в подтверждение кивнула. Окончательно успокоившись, «экзаменатор» добавил: «Если не получится — ничего страшного». Дали мне зарплату 120 рублей, такую же, как у мамы-врача.

Так, ровно 45 лет назад в Брянске появился театр «Романтик», на базе которого впоследствии образовалась театральная студия «Взрослые и дети».

***

Мои первые «романтики» были обычными учениками 10 класса. Вначале я их очень стеснялась. Мне самой-то было всего 24 года, да выглядела не старше любого десятиклассника. Готовясь к первой встрече с учениками, я сказала Юре, чтобы он прежде поговорил с ними, рассказал обо мне, а потом пусть сами решают: заниматься театром или нет. Но они всё-таки пришли.

И остались. Это потом я узнала, что после встречи с Юрой они, возвращаясь домой, между собой решили меня такую молоденькую пожалеть…

Они привыкли к тому, что их прежний преподаватель приходил на занятия, делал из газеты пепельницу, закуривал сигаретку и якобы по системе Станиславского «верил» или «не верил»… А я рассказывала им о театре, о новой жизни, о союзе романтиков. Мы начали ставить спектакли: романтические, комсомольские, поэтические. Вскоре о нас говорил весь Фокинский район! Ребята начали приводить своих друзей. Нас стало много!

Придумали ритуал вступления в союз романтиков. Мы приезжали на Святое озеро, разводили костёр, все становились вокруг костра и задавали «новичку» вопросы. Если он правильно на них отвечал, то проходил проверку и оставался в коллективе. У нас и сейчас в театре «Взрослые и дети» есть неписаное правило: если ребёнок хулиганит, не слушается родителей и не исправляет своих ошибок, то он не переводится на следующий год или вовсе исключается из театра. Такой у нас экзамен!

Хотя в первые годы экзамены приходилось «сдавать» мне самой. Многие родители и учителя были против участия детей в «Романтике». Они ведь многие учёбу забросили и оголтело начали заниматься театром, некоторые с пятёрок скатились на тройки. Я приходила к ним на уроки, разговаривала с учителями. А те, в свою очередь, за спиной у меня шептались: как эта девочка в короткой юбке может чему-то хорошему научить…

***

Вскоре я поставила первый спектакль по своей пьесе про взаимоотношения в школе. Нас заметила Римма Емельяновна Сенчукова: тогда методист Дома народного творчества, сейчас — известный в Брянске режиссёр. Она сразу нас подняла, мы получили звание народного театра. Приблизительно в это же время я впервые побывала на режиссёрской лаборатории Зиновия Яковлевича Корогодского, а потом 13 лет ездила слушать его замечательные лекции о нравственности, о миссии театра, о создании театрального дома, о методе воспитания актёра… Я впитывала всё это и пыталась реализовать здесь, в Брянске.

***

Многое пришлось пережить за эти долгие годы. С одной стороны — победы на фестивалях, знакомство с другими театрами, интересные поездки, в том числе и за границу, признание на российском уровне. С другой — неприятие нашей деятельности в родном городе. Выручали хорошие чиновники. Как я уже и сказала, вначале нам дали звание народного, затем закрепили при Дворце пионеров и, наконец, выделили собственное помещение — сырой подвал на улице Фокина. Но мы и этому были очень рады! Сбылась моя мечта о создании камерного театра, сближающего актёра со зрителем.

Мы навели порядок в своём подвальчике: вытравили крыс, вынесли битые бутылки из уборной, установили новые двери, вымыли всё и вычистили, поставили стулья, соорудили сцену. В этом подвале была жуткая холодина, но мы продолжали занятия. Какие спектакли мы ставили!

***

В начале нулевых мы решились на отчаянный шаг — написали письмо в администрацию с просьбой выделить нам какое-нибудь помещение для «Взрослых и детей». И нам дали несколько комнат в многоквартирном доме по улице Тарджиманова. Там мы обустроили свой небольшой камерный театр. Одновременно отремонтировался Дворец детского и юношеского творчества… Чтобы туда переехать, необходимо было разделить театральную студию «Взрослые и дети» и Центр театральной педагогики. Но это даже и к лучшему — в театральной студии на Тарджиманова мы показываем свои психологические спектакли, а во Дворце на двух сценах — эстрадные, литературные и прочие постановки.

***

О репертуаре. Вначале я очень много писала сама, хотя детская драматургия — это безумно трудно. Нынешних подростков я вообще не понимаю. Имею в виду, чужих, не своих… Иногда мне кажется, что они не разговаривают, а только ругаются матом. Как это опишешь?

Пару лет назад у Малахова была передача о том, как подростки убили кенгуру. На вопросы возмущённых зрителей они отвечали по-хамски просто: «Нам интересно было посмотреть, что у него в сумке». А у меня давно уже родилась идея сделать мюзикл «Гадкий утёнок». Я посмотрела эту передачу и полностью переделала сценарий, да простит меня Андерсен! Написала музыку и тексты. Это получился такой мюзикл! Когда я читала ребятам сценарий, они плакали и говорили, что не хотят злых детей играть… Спросите, зачем показывать жестокость на сцене? Для того, чтобы зрители прониклись и не повторяли страшных ошибок других людей.

Или же мы захотели сделать спектакль о войне, рассказать о детях на войне, о том, что они пережили. Кто об этом знает? Только цифры… Стали подбирать стихи: где не хватало материала, писала сама, помогали дети. Нашли редкие для настоящего времени военные хроники. Люди плакали на этом спектакле! А дети научились читать стихи, научились чувствовать. Я когда сижу в зале во время спектакля «У войны не детское лицо», и у меня мурашки по коже бегут от их отношения! Вот она, моя руда…

***

Однажды я получила письмо из Москвы с просьбой поучаствовать в выпуске драматургического сборника для молодёжи «Вхожу в мир искусств». Отправила свою пьесу «Люблю». Когда я её писала, думала, что точно бестселлером станет. Это пьеса для двоих актёров про неофашистов. Я её по горячим следам писала, когда один мальчик попал в эту дурную компанию и она стала затягивать его всё дальше и дальше…

Актёры театра «Взрослые и дети» стали лауреатами международного фестиваля в Новозыбкове со спектаклем «Люблю». Прекрасно играли! Думала, на этом и закончится. Но нет, вышел сборник «Вхожу в мир искусств», мне пришло новое письмо из Москвы, мол, хотим издать все ваши пьесы. Я отправила им свои работы, хотя не считаю их пьесами как таковыми — только  режиссёрскими сценариями. Все их опубликовали в отдельном сборнике Елены Кирюшиной. И снова звонок из столицы: пьесу «Люблю» взяли на Дальнем Востоке в таком-то детском театре. Оказывается, тема неофашизма ещё очень даже актуальна, к сожалению.

***

Когда я была молодая и худенькая, играла мальчиков в своём детском театре. Никто даже и не догадывался, что это тётя. К тому же ребята учились рядом со мной профессиональной игре. Однажды мы играли в драматическом театре спектакль по моей пьесе «Про вас тоже». На премьеру пришли школьники, среди которых были и ученики моей двоюродной сестры (она была преподавателем черчения в школе).

После спектакля сестра рассказывала о впечатлениях какого-то своего ученика, который говорил, показывая на меня: «Как здорово играет этот мальчик!» И она, конечно же, раскрыла ему театральную тайну. Со временем я стала играть педагогов, а теперь вот бабушек…

***

Мне становится очень больно, когда к нам относятся, как к самодеятельности. Ведь как можно после Зиновия Яковлевича самодеятельно работать с детьми? Я ненавижу вообще самодеятельность за её непрофессионализм. Но я «навижу» её за бескорыстие и за чистые помыслы. Мы сохраняем братство, студийность, но работаем как рофессиональные артисты. Ведь задача нашего театра взволновать. Как это непрофессионально сделаешь-то?

***

Недавно прочитала интервью с Галиной Волчек, которая как раз говорила о том, что не может позволить зрителю отдыхать на своих спектаклях. Мы должны будоражить мысли! У нас был спектакль «Дорогая Елена Сергеевна», и один мальчик играл в нём красивого подонка. Девочки после спектакля писали в отзывах: «Ой, Дима, душка, ля-ля-ля…» А мальчик какой-то встал и сказал: «Так хотел в морду ему дать!» Грубо, но эмоцио нально. Это превосходная реакция!

Мы даже для других театров делаем полезное дело, потому что учим быть зрителями.

После каждого выступления обязательно проводим беседы на нравственные темы: учим брянских ребят думать, анализировать, быть соучастником. Тем более что в камерном театре от зрителя до актёра буквально один шаг. Это, так называемый, театр лифта. Здесь нет места наигранности и фальши — зритель её тут же почувствует.

***

У нас сотрудники все… чудо! Они близки мне по группе крови. Они не тщеславны совершенно, будут пахать из-за любви к нашему театру.

Зачем всё это? Во-первых, мы дарим детям прекрасную юность. Во-вторых, творчество развивает и обогащает душу. Мы не выбираем детей, у нас нет кастингов. Это новое поколение мальчиков и девочек, родители которых понимают необходимость театрального воспитания. Мы называемся Центром театральной педагогики, хотя «Взрослые и дети» — это в большей степени «центр нравственного воспитания средствами театральной педагогики».

***

Надо как-то подводить итоги. В этом году мы отмечали 45-летний юбилей. Мои выпускники стали педагогами, врачами, юристами, административными работниками, бизнесменами, музыкантами, военными, актёрами. Например, Юра Коренев работает в театре Маяковского, снимается в сериалах, живёт в Москве. Может быть, видели его в сериале «Ранетки»? Когда он приезжал ко мне в гости, весь двор на ушах стоял! Ему цветы дарили, автографы брали, фотографировали…

Ещё один мой выпускник Виктор Варганов работал у Зиновия Яковлевича, но когда его не стало, перестал ктёрствовать. Теперь он один из организаторов замечательного брянского бардовского клуба «Остров».

Паша Ивашкин закончил мой институт, и теперь он в Москве, в театре «Мастерская Петра Фоменко». Собирается поступать на режиссёрский факультет. Таких примеров очень много! Но для меня не так важно, что они стали актёрами. Главное, чтобы хорошими людьми.

***

От кого нужно защищать детей? От взрослых. Потому что большинство взрослых относятся к детям, как к своему кусочку, мол, что хочу с ним, то и делаю. Не видят в них личности. К сожалению…

Мне говорили: «Ты воспитываешь белых ворон!» Пожалуй, да. И буду продолжать делать это до тех пор, пока порядочные, интеллигентные, воспитанные и талантливые дети будут считаться «природной» аномалией.

Александра САВЕЛЬКИНА.
Фото Геннадия САМОХВАЛОВА
и Анны ИВАНИНОЙ.

5044

Добавить комментарий

Имя
Комментарий
Показать другое число
Код с картинки*