«Я, «Тамерлан», принимаю бой…»
В биографии Героя Российской Федерации Олега Визнюка это была третья по счёту командировка в Чечню и восьмидесятая спецоперация в его послужном списке. Спецоперация, с которой ему не суждено было вернуться в родной Брянск. Комбат, Батя, как называли старшего товарища солдаты, в кровопролитной схватке с чеченскими боевиками грудью прикрыл своих ребят и был сражён пулемётной очередью. В самое сердце… «Брянская ТЕМА» публикует воспоминания родных и сослуживцев о герое-земляке и отрывки из повести о трагических событиях 6 августа 1996 года.
Комбриг Денисов — человек несуеверный, никогда не придавал серьёзного значения предсказаниям и приметам. И всё же в то утро, 6 августа 96-го года, сердце его обдало холодком нехорошего предчувствия, когда 28-летний командир разведывательного батальона Олег Визнюк уверенно заявил: «Старшим спецгруппы со своими бойцами сейчас должен ехать я! Другой, боюсь, не справится. Разрешите, товарищ полковник!»
И тут он, Юрий Денисов, вспомнил, как погиб в Афгане его друг детства и однокашник по военному училищу старший лейтенант Вячеслав Саксаков: уже был подписан приказ на замену, Слава упаковал чемоданы, а его послали на операцию. И теперь складывается очень похожая ситуация: в кармане Олега Визнюка лежат отпускное удостоверение и проездные требования, ему бы скорей на бэтээр и — в аэропорт Северный, чтобы вернуться в родной Брянск, где ждут его родители, брат и молодая жена Лена с дочкой Настенькой. Жаль, поду-мал полковник: командир разведбата, как никто другой, заслужил передышку — за считанные месяцы подготовил и сплотил крепкое боевое подразделение, лично возглавил 79 спецопераций, в ходе которых ликвидированы восемь банд, уничтожены семь складов с боеприпасами, представлен к ордену Мужества и к «майору» досрочно. Пахал не щадя себя, на износ. Если б не нарастающий грохот стволов вокруг городка, не тревожные сигналы с «контролей», в этот утренний час он, Денисов, уже пожал бы Олегу руку на прощание, пожелав доброго пути…
***
Впрочем, другого решения и не ждал комбриг от своего лучшего комбата. Нет на свете такой силы, которая принудила бы Визнюка оставить в лихую минуту подчинённых. Даже будь он сейчас дома, в Брянске, немедленно вернулся бы в Грозный, узнав, что здесь завертелась такая кровавая мясорубка. В этом Денисов не сомневался. Не было у Юрия Ивановича сомнений и по поводу просьбы Визнюка: все задачи, которые ему ставили, Олег выполнял на пять с плюсом, и в этой, восьмидесятой по счёту, операции сделает всё как надо.
В солдатских разговорах Олег Визнюк — Батя, хотя по возрасту мальчишкам — старший брат. И у него, полковника Денисова, было такое же мужское тёплое чувство к капитану. За то, что спорилась у Олега учебная и боевая работа. За то, что не жалел парней на занятиях и оберегал их под пулями — грамотными командирскими действиями, личной отвагой. Наконец, за то, что Визнюку, прекрасно подготовленному, надёжному боевому профессионалу, смело можно доверить самое трудное задание. Такое, какое предстоит ему в это жаркое утро — первое утро грозной августовской эпопеи…
***
В тот день боевики плотно зажали омоновцев в одном из зданий Октябрьского района Грозного. Те лихорадочно запросили помощи. Сверху приказ — на разблокирование немедленно выслать разведчиков и спецназовцев. Полковник Денисов пробовал убедить: «Помощь оказать готовы, сил не пожалеем. Но в принципе это не задача „беретов“. У них другое предназначение — разведывательные и специальные операции, которые обычным подразделениям не потянуть. В данной обстановке считаю целесообразным выдвинуть в указанный район группу оперативного батальона». В ответ категорично: нет, только разведбат — на броне!
Что ж, приказ, он для всех приказ — и для генерала, и для полковника. Благо есть кому организовать его выполнение. Капитан Визнюк…
«Коль рвёшься в бой, готовь бронегруппу, Олег Станиславович. Верю в тебя — пробьёшься, выручишь товарищей. Об одном прошу, комбат, зря не рискуй, береги себя и людей», — дал напутствие комбриг.
***
Получив боевой приказ, Олег побежал к казарме батальона — готовить-вооружать своих гвардейцев, «седлать» бэтээры. До выезда — всего ничего… А Денисов с головой окунулся в поток других проблем, каких у комбрига во фронтовой лихорадке — не счесть. Находясь в центре боевого управления, он будто слился с рацией, с картой, с телефонами, втянутый в круговерть многотрудных командирских забот. И среди них, точно тревожная тема в героической симфонии,— неумолчная мысль о Визнюке и его группе. У мужиков сейчас самый тяжёлый крест. По улицам — с бешеной скоростью, сквозь огонь. На выручку попавшим в беду. Только бы не сбылось предчувствие…
***
Минуты кажутся вечностью. Вскоре прозвучал голос Визнюка в рации сквозь треск очередей. Напряжённо-ровный. Закодированное чередой условных чисел и вспомогательных слов из жаргона разведчиков сообщение было таким: «Попал под обстрел. Двое „двухсотых“. «Коробочки» целы. Не доезжая до Минутки, свернул на запасной маршрут. Петляю. Обстановка ни к черту». «Двухсотые» — убитые, «коробочки» — бэтээры. Умница Олег! Не теряется. Принимает единственно верное решение. Держись, комбат! Через десять минут, спрессованных в колкую зернистую плотность, вновь звучит его позывной: «Я — «Тамерлан». Возле цементного завода попал «в ёлочку» (в засаду.— Прим. автора). Мой бэтээр подбит. «Духи» обложили со всех сторон. Принимаю бой! Жду помощи…»
***
А дома, в Брянске, шестого августа, как и двумя-тремя днями раньше, ждали от него телеграммы или телефонного звонка, наверное, в сотый раз перечитывая последнее письмо из города Грозного.
«Здравствуйте, мои дорогие! За меня не переживайте, у меня все нормально, идёт обычная рутинная служба. Без вас скучаю очень-очень сильно, не хватает вас постоянно. Единственное выручает: боевая подготовка идёт днём и ночью. Часто выходим на учения и стрельбы. Но всё равно жду, когда наступит август, и приеду в отпуск. Хочется всех вас увидеть, просто посидеть и поговорить.
Как жутко соскучился по своей крошечной Настеньке! Так хочу увидеть её, взять на руки, она, наверное, изменилась здорово.
Не болейте, не скучайте, я вас очень-очень люблю.
Целую! Ваш Олег. 6.06.96 г.»
Эти строки для родителей Олега Галины Сергеевны и Станислава Петровича, младшего брата Андрея и жены Лены были как бальзам на изболевшиеся души. Август наступил. Не сегодня-завтра вернётся…
Маленькая Настенька не отходит от окна, хочет первой увидеть, как шагает к подъезду папа, и звонко крикнуть, хлопая в ладоши: «Приехал! Приехал!»
Они не знали, да и знать, конечно, не могли, что утром 6 августа внезапно кончилась «рутинная служба» Олега — комбат вёл свой последний бой…
***
И в эти же часы со встревоженными лицами застыли у батальонной радиостанции разведчики и спецназовцы, оставленные в резерве. Согреваясь надеждой: «Выстоят, отобьются. Батяня спасёт»,— машинально прокручивали в памяти боевые эпизоды, когда капитан и его гвардейцы уверенно демонстрировали превосходство над противником. Хорошо работали, жёстко гладили «волков» против шерсти. Не случайно ещё до августовских боёв в Грозном непримиримые боевики объявили «зелёным» и «краповым беретам» 101-й бригады газават, назначив, по слухам, за голову командира разведбата сто тысяч (!) долларов. Но Олег только посмеивался в ответ на угрозы врагов. При ликвидации снайперских капканов, уничтожении засад бандитов подбадривал своих солдат: «Ничего не бойтесь, парни. Если суждено жить долго, пуля в бою не найдёт».
Вспоминает бывший боец разведывательно-штурмовой роты, кавалер медалей Суворова и «За отвагу» Евгений Артёмов: «Однажды утром, возвращаясь на базу из Старопромысловского района, где проводили разведывательно-поисковые мероприятия, мы увидели на столбе возле завода чеченский флаг. Накануне вечером его не было, своими глазами видели, отправляясь на операцию. Чуем, драки не миновать. И точно. За кормой головной командирской „коробочки“ ухнула граната, хлестнули автоматные очереди. Визнюк быстро сориентировался в обстановке. Картина привычная. «Духи» засели в производственном корпусе. Судя по интенсивности огня, бандгруппа небольшая. «Земля!» — спешиться, значит. «К бою! Вперёд!» Прикрывая друг друга, как учил командир, короткими перебежками при поддержке башенных пулемётов приблизились к забору, стали плотно обрабатывать очередями окна, гасить огневые точки бандитов.
А потом я вдруг повернулся, меняя позицию, и увидел, как батя стоит на дороге в полный рост, рядом пули взметают фонтанчики земли, а он — ноль эмоций, спокойно раскладывает «Муху», целится… Выстрел! Флаг с изображением зверюги стал медленно падать — комбат перебил древко из гранатомёта. Отбросил «Муху» и, не сгибаясь, направился к нам. «Ну что, пацаны, брать будем?» — «Смерть волкам!» — дружно отвечаем. И — к зданию, внимательно слушая каждую команду капитана, как всегда идущего в составе штурмовой группы.
Ворвались в корпус без потерь. Но чеченцев и след простыл. Не выдержали натиска, ушли в сторону жилого сектора.
Были и покруче дела. Пешком, маскируясь под «духов», углублялись на их территорию. Охотились на машины с полевыми командирами, беспокоили бандитов диверсионными актами, потом отходили в указанный район, куда в назначенное время подлетали «вертушки». Есть о чём вспомнить. Но в первую очередь — историю со сбитым чеченским флагом. До сих пор как наяву вижу нашего Батю под пулевым градом… Говорят же, смелого пуля боится!
И тогда, шестого августа, у рации, переживая, что ничем не могу помочь товарищам, я был убеждён — не изменит командиру удача. Вытащит пацанов из пекла. А когда прилетела чёрная весть, долго не верил, что он остался там, у цементного завода. Никто не верил… До тех пор, пока не привезли в бригаду тела погибших у цементного завода в обмен на пленных боевиков».
***
О подвиге Олега Визнюка в наградном листе — представлении на звание Героя Российской Федерации — десяток скупых, лаконичных строк. А что за этими строками — знают лишь те, кому посчастливилось выжить. Выжить благодаря капитану Визнюку. Из 42 разведчиков и спецназовцев спаслись только16…
Вступив в бой возле цементного завода, они оттянули на себя значительные силы «духов», что позволило заблокированным омоновцам вырваться из окружения с минимальными потерями. Трагическая логика войны: «Жизнь и смерть в одной упряжке».
Вспоминает участник того боя, рядовой запаса Александр Кожемякин, кавалер ордена Мужества: «Шестое августа. Прекрасное солнечное утро. О том, что „духи“ вошли в Грозный, мы узнали в десять часов. Вскоре комбат приказал построить спецгруппу, лично отобрал людей для спецоперации. Поставил задачу.
На трёх бэтээрах мы выехали из городка
Я был контужен, «плыл», из ушей текла кровь, какое-то время ничего не слышал. Но чувствовал себя более-менее уверенно, так как видел по действиям бойцов, что комбат отлично руководит нами, все его команды чётко выполняются. На занятиях он научил нас понимать приказы с полуслова, работать по условным сигналам-жестам рук. «Граната!» — прижимаемся к земле. «Духовский» пулемёт в окне — «Сосредоточенный огонь! Уничтожить!» Наблюдая за противником, командир одновременно держал в поле зрения всех солдат, умело управлял огнём. Словно издалека, приглушённо доносился его голос: «Держаться, сынки! Выберемся, прорвёмся! Помощь близка!» Этого я никогда не забуду…
Бой продолжался час или больше, под пулями времени не замечаешь. Несмотря на слабость после контузии, я, как и мои товарищи, прицельно бил из автомата, обрабатывал окна из подствольника. Перед тем как меня ранило, увидел: капитан Визнюк, стреляя на ходу, занял позицию возле горевшего бэтээра. Приподнявшись с земли, метнул гранату, и в этот миг в грудь ему ударила длинная пулемётная очередь…
Позже я узнал от парней, находившихся во время боя рядом с командиром, что Батяня принял решение прорываться к тринадцатому КПП, до него было метров восемьсот. Обстановка вынудила на этот отчаянный шаг. Посланные к нам на подмогу бронегруппы не смогли протаранить плотные заслоны «духов». Спасение теперь зависело только от нас самих. Комбат приказал заводить уцелевшие бэтээры, грузить убитых и раненых. «Я прикрою!» — были его последние слова.
На выручку к Визнюку пополз
Совещаемся, как вытащить командира и солдат, которых не смогли вывезти из-за чеченских снайперов, долбивших с близкого расстояния почти в упор. На КПП была бээмпэшка. Может, на ней вернуться к заводу и под прикрытием огня из пушки забрать Батю с ребятами? Но бойцы и омоновцы, находившиеся на посту, удержали: «Гибельный план. Не доедете до завода, подобьют. Вашим товарищам уже ничем не поможешь…»
И до конца той чеченской командировки капитан Визнюк был с нами — в нашей памяти. И мы держались до конца, мысленно равняясь на комбата».
Звание Героя Российской Федерации Олегу Станиславовичу Визнюку присвоено посмертно 31 декабря 1997 года.
Из блокнота Олега Визнюка:
Я хотел бы постичь
этот мир!
Увы, не постиг…
Но не зря
это горькое счастье
мне Богом дано —
жить в стране недопетых стихов,
недописанных книг:
чтоб из тысячи слов
вам сказать хоть одно.
Я хотел посадить
сто деревьев…
Подготовлено по материалам повести
Юрия Кислого «Сердце комбата»
Вспоминают Галина Сергеевна и Станислав Петрович, родители Олега
В детстве врачи запретили Олегу заниматься спортом, да и вообще в принципе любые физические нагрузки были под запретом. В первом классе он перенёс болезнь Боткина, желтуху, в очень тяжёлой форме. Долго мы тогда выкарабкивались. А потом ещё мальчик руку сломал…
Олег долго держался, выполняя предписания врачей, а в седьмом классе попросил отца найти ему настоящие кирзовые сапоги. И, когда отец принёс обнову, Олег на следующий же день стал выходить по утрам на пробежки. Он по-армейски наматывал портянки, надевал тяжеленные сапоги и бегал кросс. Потому что с детства мечтал стать военным. И никакие уговоры врачей не могли его остановить. Он ведь с игрушечным пистолетом в обнимку спал…
Олег был очень развитым ребёнком. В школе хорошо учился, активистом был, на гитаре и баяне играл, стихи сочинял. Даже музыкальная группа своя у него была — «Такт» называлась.
Когда в школу пошёл, уже и читать, и писать умел. Отец записывал на магнитофон, тогда ещё бабинник, первые слова наших ребят, и Олега, и Андрея. Мы часто прослушиваем эти записи. И вы знаете, в три с половиной года Олег читал стихи про армию: про Чапаева и красную звезду на шапке. Он службой грезил.
И было ведь на кого равняться. Прадед Олега, Дмитрий Митрофанович, воевал в коннице Будённого. Дедушка и бабушка, Пётр Титович и Вера Митрофановна, всю Великую Отечественную, от первого до последнего дня, провели на фронтах (там и познакомились-поженились), он — артиллерист-зенитчик, она — медсестра. Олег у них был внук-первенец, и они с ним очень много возились. И много рассказывали о войне, а он с интересом слушал их истории.
И родной дядя отца, Иван Митрофанович, носил погоны — с тринадцати лет, поступив в Суворовское училище. Мальчишкой он сбежал из училища на фронты Второй мировой, закончил воевать капитаном, а потом продолжил службу уже в мирное время. Не боялся трудностей, и на Чукотке служил, и на Аляске. А когда случилось землетрясение в Ташкенте, его послали на восстановление разрушенного города. Там и остался жить гвардии полковник после увольнения в запас. Именно по совету Ивана Митрофановича наш сын сделал свой выбор: Ташкентское высшее общевойсковое командное училище — замечательное, богатое традициями.
Конкурс был 11 человек на место, но Олег сразу поступил! Прислал телеграмму: «Буду держаться зубами!» Уехал он 29 июня, а в сентябре мы с отцом отправились на присягу. Когда мы ждали Олега, вышел офицер и поблагодарил нас за сына, мол, хорошего парня вырастили. Это он всего за пару месяцев сумел так хорошо себя показать! Окончил училище с красным дипломом. В Афганистан рвался, но не попал и очень переживал по этому поводу.
А когда собрался ехать в первую командировку в Чечню, на отговоры сослуживцев отвечал: «Кто, если не я? Мои ребята — под пули, а я тут отсиживаться буду?» Тогда, в 1995 году, он только отцу сказал, что едет в Чечню. Мы же думали, что это обычные учения…
Но сердце материнское подсказывало, покалывало уже тогда. Например, подходит Восьмое марта, а от Олега — ни букета, ни открытки, ни письмеца. На него очень не похоже! Он очень внимательный мальчик был, и очень ласковый сын. А из Чечни он письма не присылал, только записочки с сослуживцами, отправлявшимися в отпуск. Приехал тогда он только ко Дню Победы, вот тут я и узнала, в какую мясорубку мой мальчик попал… А у него к тому времени жена Леночка была и дочка Настенька. Познакомились они в Днепропетровске, где Олег служил. После развала Союза заставили его принимать присягу Украине, а он ответил, что уже один раз присягал на верность стране и решения своего менять не будет. Так, они переехали в Брянск. Жили мы всей семьёй в двухкомнатной квартире: в одной комнате — Олег с женой и дочкой, в другой — мы с младшим сыном Андреем.
Три командировки в Чечню у него было. В июле 1996 года мы получили от него последнюю весточку — Олег позвонил по телефону. Мне говорят в трубке: «Вас Грозный вызывает!» А на заднем фоне слышу его голос: «Не говори Грозный, скажи, что Владикавказ». Всё за нас беспокоился, всё говорил, что на учениях он, что идёт «рутинная служба»…
А на него ведь тогда уже охотились. Чеченские боевики называли его Чёрным Бульдогом, и назначили за его голову большие деньги. Ребята рассказывали такой случай: однажды собралось в Грозном большое московское начальство, и на одном собрании представили нашего Олега: «Это наш лучший разведчик!» А тут и операторы с фотокамерами, и чеченские «мирные», которые по ночам автоматами вооружаются. Олег такое лицо сделал, что даже не узнать его: оскалился, лицо искривил как мог… Чтобы не узнали чечены того самого «Тамерлана», или на их манер Чёрного Бульдога. Только не помогло это — уже на следующий день по всему городу висели плакаты с его фотографией…
Он ведь в командировки ездил под чужими фамилиями, менял родной город и год рождения. Поэтому и звание Героя России ему присвоили только год спустя после смерти — с документами не могли разобраться. Потому что по одним он родился в Томской области, по другим в Брянской, с пометкой — Республика Беларусь… А тут: «Это наш лучший разведчик!»
Теперь принято говорить, что в первую и вторую чеченскую за деньги умирали. А я вам так скажу, Олег форму на рынке за собственные средства покупал. А когда из первой командировки приехал, привёз титановые плас-тины, и отец сам изготовил ему на швейной машинке брезентовую «разгрузку» и одновременно бронежилет. Какие деньги?! За Родину умирали, за своих ребят!
Вместе с ним в тот страшный день 6 августа 1996 года погиб рядовой из Калуги. К нам приезжала его мать. Смотрим фотографии, а она и говорит: «Ну, а где же ваш Олег? Где Батя?» Так его солдаты называли. Я говорю: «Так вот он!» — и показываю фотографию нашего сына, когда ему только 28 исполнилось. Она расплакалась: «Ой, а Батя-то наш совсем молодой…»
Что творилось с нами после смерти Олега — это словами не описать. Я всё больше за Лену, жену его переживала. Она совсем не своя стала, болела сильно, и всё верила, что он вернётся…
А я три дня откричала, и потом всё в себе таила. Дошло до того, что боль моя душевная выросла огромным комом в горле. Даже толком дышать не могла! Врачи то грыжу диагностировали, то ещё какое-нибудь заболевание. А оно всё не проходит. Только спустя несколько месяцев отправили меня в санаторий на лечение, и там врач определила, что это нервное, и вылечили меня «иголками». Держалась я ровно девять месяцев после смерти моего сыночка, а потом не выдержало сердце — случился приступ. С тех пор у меня группа по инвалидности.
От Настеньки, внучки, долго скрывали, что папа погиб. Жалели девочку. Как-то машинально, глядя на его портрет, я обронила: «Сынок, сынок, что ж ты наделал…» А Настя и говорит: «А что папа плохого сделал?» Пришлось врать, что, мол, долго не возвращается. А она, золотая голова, и говорит: «Вот увидишь, бабушка, когда выпадет первый снег, папа обязательно приедет!» Ой, как мы радовались в тот год первому снегу. Только всё напрасно…
На могилу к Олегу всегда приезжает много ребят, не забывают. Как-то солдаты, которые с ним в Чечне воевали, рассказали, что учил он их не только премудростям воинской науки, но и внимательности, чуткости. «Если будете проходить мимо могилы солдата,— цитировали они слова нашего сына,— обязательно сорвите цветок, хоть полевой, хоть клевер придорожный…» И, знаете, на могиле Олега всегда много цветов. Спасибо ребятам, не забывают.
Сергей Ларькин, начальник группы по работе с личным составом войсковой части 6703
Когда в 1995 году я пришёл в полк молодым лейтенантом, начальство ставило Олега Визнюка нам в пример. В то время он командовал взводом, и уже в мою бытность получил назначение на должность командира роты. А я принял командование его взводом разведки. Помню, как Олег сказал мне: «Гоняй солдат, не жалей на учениях, учи сержантов — на них держится всё подразделение». А ведь действительно: больше пота на учениях, меньше крови в бою.
Солдаты его очень уважали. Хотя он строгий был, гонял их сильно. Но при этом и сам раздевался и кросс с ними бежал, в качалку вместе с ними ходил. Все праздники — вместе со своими ребятами. И за спины их никогда не прятался. Даже тогда, 6 августа 1996 года, по своей должности он мог остаться в штабе и командовать операцией по телефону. Но нет, это было не для него…
Как рождаются герои? Это ли удел избранных или каждый воин способен совершить подвиг? Я не знаю ответа на эти вопросы, но приведу один пример. Наша часть шефствует над семьями трёх Героев Российской Федерации: Олега Визнюка, Олега Ермакова и Андрея Зайцева. Тот же Ермаков, здоровый, крепкий, высокий. Когда чеченцы пленили его, заставляли признаться, что он контрактник, хотя это было не так. Они его били и пытали, но ему удалось так извернуться, что он выхватил у противника гранату и взорвал себя и чеченских боевиков. Да и Олег наш с виду современный рыцарь в спецназовских доспехах. А другой, рядовой Зайцев, маленький, щупленький был. Попал в засаду и вытащил на себе несколько раненых товарищей. Так что героев не по внешности определяют. Главное, чтобы внутри стержень был и огромная сила воли. По себе знаю, тоже в Чечне побывать пришлось.
Юрий Каменщиков, старшина роты материального и технического обеспечения войсковой части 6703
Вместе с Олегом я служил с сентября 1995 года и до того самого момента, когда он уехал в свою последнюю командировку в Чечню. Командир он был строгий, но справедливый. За каждого своего солдата стоял горой и в дни боёв, и в мирное время. Даже свой последний новый, 1996, год он встречал в казарме со своими солдатами. И дома его понимали, родители и жена знали, что армия — это тоже его семья.
Открытый, искренний, душа компании — сколько тёплых слов можно сказать об этом человеке, Герое России Олеге Визнюке. Любая работа была ему по плечу, за любое дело он брался с энтузиазмом! Был даже случай, когда мы с ним ремонт в казарме делали. В те годы совсем ничего не было, вот мы и мастерили обои из листов газет, покрытых обычной краской.
А ещё однажды на солдата из его подразделения напали хулиганы, сорвали погоны, избили. И он вместе с милиционерами поехал на задержание — не мог оставить наглецов безнаказанными.
Иеромонах Леонид (Маньков), председатель отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями Брянской епархии
На улице Калинина стоит храм во имя Всех Святых Воинов. Посвящён он подвигу брянских солдат, которые погибли в Нагорном Карабахе, Афганистане, Чеченской республике. Имя героя Олега Визнюка увековечено на памятной доске в этом храме. Ежегодно в день гибели Олега Вячеславовича, 6 августа, совершается панихида, в которой принимают участие родители героя, родственники, военнослужащие Внутренних войск, сослуживцы.
Вот уже пять лет в Брянске проводится первенство города по дзюдо памяти Героя России Олега Визнюка. А с некоторых пор на вооружении Внутренних войск появился катер, который носит его имя. На предстоящей зимней Олимпиаде-2014 в Сочи он будет задействован для обеспечения безопасности. Память о герое жива.
Олег Визнюк — это человек, который оставался верен присяге и своим убеждениям. Он был настоящим патриотом. В евангелии от Иоанна говорится: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Пожалуй, это и есть высшая степень проявления любви к человеку.
Александра САВЕЛЬКИНА
Фото из личного архива семьи Визнюк
и Геннадия САМОХВАЛОВА
6841
Добавить комментарий