Известный российский эквилибрист, заслуженный артист России Александр Маслов выбрал брянский цирк в качестве репетиционной площадки своей новой программы. Невероятно сложный трюк, словно бриллиант, оттачивался в нашем городе перед большим гастрольным туром, стартовавшем в украинском городе Симферополе в начале ноября. Перед самым отъездом «Брянской ТЕМЕ» удалось взять эксклюзивное интервью у признанного во всём мире мастера жанра эквилибр.

Встреча несколько раз откладывалась из-за напряжённого графика репетиций. Двухмесячный отдых после затяжных гастролей по Японии дал о себе знать — мышечная память стала давать сбои, требовался серьёзный восстановительный процесс. Ведь чтобы снова забраться на шестиметровый перш под самый купол цирка, да ещё и без страховки, необходима серьёзная подготовка. Даже если и делаешь это ежедневно лет так, скажем, с десяти.

Сначала проводятся репетиции со страховкой, затем без неё. И это не только особенность эквилибра, но и тайное желание любого зрителя — с восторгом и замиранием сердца следить за каждым движением ничем не подстрахованного артиста под куполом цирка. А желание зрителя, как известно, — закон. И единственное, что может гарантировать успешный исход каждого выхода на сцену «верхнего» эквилибриста, который работает в команде, — это тонкое мышечное и эмоциональное чутьё, а также отличная подготовка «нижнего» участника шаткой пирамиды. Вот этим многие годы и занимается Александр Маслов. Он «нижний» и самый главный в изобретённом им номере — эквилибристической пирамиде.

Как правило, аппараты для трюков этого жанра, да и вообще для любых цирковых выступлений, требующих какой-либо техники, изобретают сами артисты. Проверка состояния оборудования, кстати, тоже лежит на плечах создателей номера. Наверное, поэтому Александр Александрович лично контролировал погрузку оборудования в машину перед отправкой в путь, чтобы, не дай бог, в пути что-нибудь   не отскочило и не треснуло. А между тем интервью всё откладывалось…

В это время в кабинете директора цирка сам Станислав Киселёв (интервью с Станиславом Леоновичем читайте в «Брянской ТЕМЕ» № 11 (49) за 2011 год на сайте www. tema32.ru) показывал в записи и подробно описывал уникальный номер, который репетировал в Брянске его друг Саша Маслов. К слову, познакомились они ещё в прошлом веке — в 1997 году в стенах Росгосцирка.

На директорском ноутбуке прокручивается видео с недавних репетиций. Вот Маслов стоит на арене перед пятиметровой металлической конструкцией. Затем ставит шест на лоб, или, как его принято называть в цирковой среде, перш. С маленькой площадки, увенчивающей металлическую конструкцию, на перш забирается партнёр Маслова по команде — ещё совсем молодой эквилибрист Денис. А дальше начинается совершенно невероятное действо: Александр начинает подниматься по вертикально установленной лесенке на пятиметровую высоту… вместе с першем и стоящим на нём человеком.

«Подождите, это ещё не всё! — восклицает Станислав Леонович. — Сейчас начнётся самая зрелищная часть трюка. Правда, неподготовленный зритель может даже и не разглядеть всей сложности выступления эквилибристов. У нас так было в прошлом году в программе «Экзотика», когда народный артист России Алексей Сарач выполнял невероятно сложную программу, которую в полной мере может оценить только профессионал. Иногда приходится объяснять сложность происходящего на манеже. В ситуации же с трюком Саши Маслова мало видеть, как он балансирует на пятиметровой высоте и держит на перше партнёра, стоящего на одной руке. Нужно ещё понимать, что площадка, где находится Маслов, совсем маленькая — всего 50 на 80 сантиметров. Такой размер совершенно не позволяет сделать даже полшага в сторону, чтобы отреагировать на движение партнёра. Поэтому и держится всё только на Сашиной спине и балансе его собственного тела. Также и Денис делает очень сложный трюк — становится в стойку на одной руке под самым куполом цирка из очень неудобного положения. Это ведь ювелирная работа. Вы только посмотрите!»

И затем, закрыв ноутбук, Станислав Леонович неожиданно формулирует собственную теорию успешности артистов цирка. Оказывается, дело даже не в уникальных трюках или мировых рекордах. Важно, чтобы артист был хорошим человеком, потому что он продаёт ментальное и качество этого «товара» зависит от внутреннего мира человека.

«Хочет артист того или нет, но он постоянно делится со зрителем своей внутренней энергией, — поясняет директор цирка. — И если эта энергия с гнильцой, то зритель это обязательно почувствует. В этом плане могу уверить, что Саша — замечательный человек. Он умеет заряжать зал положительными эмоциями.

Однажды швейцарский химик Жан Мариньяк назвал цирк последним чистым искусством. Действительно, цирк не терпит масок. И на сцену выходит не Александр Маслов в роли эквилибриста, а сам по себе человек, который всего лишь показывает публике свои способности. И в этом заключается вся чистота циркового искусства».

А ещё, на собственном опыте заверил нас Станислав Киселёв, все его знакомые эквилибристы — интеллигентные и не похожие на типичных циркачей люди. Всё дело в энергетике жанра: эквилибр требует сосредоточенности, глубокого внутреннего спокойствия, а мелкий, жадный, неуравновешенный человек по определению не может быть абсолютно спокоен. «В эквилибре всё решает баланс, а это может быть только в том случае, когда внутренний мир сбалансирован», — на этих словах директора в комнату входит Александр. К слову, такой внешностью, как у него, мог бы запросто обладать, например, профессор философии какого-нибудь именитого университета или строгий театральный критик…

«Мой адрес не дом и не улица…»

— Александр Александрович, приходилось ли вам прежде бывать в нашем городе? — спрашиваю с ходу, пока Маслов кладёт своё строгого кроя пальто на спинку стула. Очень надеюсь, что ему снова не позвонят в самый неподходящий момент, и он не нырнёт ещё минут этак на сорок в недра брянского цирка.

— Впервые я оказался в Брянске ещё в восьмидесятые годы. В то время ещё существовал Союзгосцирк, объединявший цирковые труппы из Узбекистана, Таджикистана, Литвы и т. д. Так оказалось, что у литовского коллектива программа была неполной и её по-хорошему хватало только на одно отделение. Для второго отделения сформировали сборную программу, специально для брянского цирка, в которой и я принимал участие. Представьте только, дети, которые в восьмидесятые годы приходили на мои выступления, сегодня приводят в цирк уже своих детей!

— А какую часть вашей жизни занимает цирк?

— Без преувеличения сказать, цирк — и есть моя жизнь. Мои родители — цирковые артисты, и родился я во время их гастролей в городе Запорожье.

— Значит, речь идёт о династии. Расскажите, как она зародилась, почему и как ваши родители выбрали эту профессию?

— Мать пришла в цирк в 1946 году. Воспитывалась она в детском доме, постоянно занималась художественной самодеятельностью и, по её признанию, имела тягу к цирковому искусству. Во время войны её угнали в германский плен из белорусского города Бобруйска. Через четыре года она вернулась на родину и сразу же поехала в Москву — поступать в цирковое училище. Было ей в то время шестнадцать лет. В училище на неё посмотрели и предложили сразу же идти работать на арене. Мама от природы очень гибкая была, словно гуттаперчевая. Не раздумывая, она отправилась в Цирк на Цветном бульваре, где располагался Союзгосцирк. А там как раз знаменитый канатоходец, акробат и эквилибрист Владимир Волжанский оставил заявку, что ему нужна партнёрша. Владимир Александрович посмотрел, как мама работает на манеже, и они сразу же поехали с гастролями в какой-то город.

Она частенько рассказывала один интересный случай. Произошёл он с ней, когда она впервые отправилась на гастроли поездом — в труппу Волжанского, которая уже уехала на очередные гастроли. В купе мама обратила внимание на молодого человека, у которого вместо руки был протез. Хотя это было обычным делом для послевоенных лет… Они вышли из поезда в одном городе, пошли в разные стороны, но встретились в цирке. Оказалось, что этобыл эквилибрист Лев Осинский. До войны он выступал в цирке Волжанских с номером «Люди-лягушки» и считался уже не только подающим, но и оправдывающим надежды артистом. Настоящим. Цирковым. А потом началась война. Льва призвали на фронт. В легендарном сражении под Прохоровкой он получил тяжёлое ранение. Будучи в сознании после оглушительного взрыва, он перекусил зубами телеграфный провод и перетянул раненую руку, чтобы остановить кровь. А потом шаг за шагом побрёл в санчасть. После ампутации его комиссовали.

Спустя пару лет Осинский придумал свой номер. Спроектировал необычный аппарат — трость, которая выдвигалась вверх на два с половиной метра. К слову, у Волжанских мама работала в том же аттракционе — «Люди-лягушки».

А вот отец пришёл в цирк ещё до войны. Вместе с заезжим шапито он в 14 лет уехал от дяди, у которого жил по семейным обстоятельствам. В сорок первом папа попал в Челябинск, до наступления совершеннолетия работал кочегаром в местном цирке. А когда исполнилось восемнадцать, на новеньком танке, которые собирали там же, на Челябинском тракторном заводе, в 1942 году отправился на фронт…

Папа дошёл до Берлина. Имел серьёзные награды, как, впрочем, и ранения — правая его рука была насквозь пробита осколком в бою. После войны он вернулся в цирк, работал в жанре эквилибр. Так мои родители и познакомились — на гастролях. Бывало, утром рано отец стучался в мамино окно и спрашивал: «Вы знаете, я тут на рынок иду… Вам ничего не надо купить?» Когда гастроли закончились, цирк Волжанских не досчитался одной артистки. А потом родители сделали совместный номер. Так же спустя годы, следуя опыту родителей, поступил и я. Моя супруга Лена работает вместе со мной.

— Была ли у вас в детстве «стационарная» родина? Место, которое вы могли бы назвать своим домом?

— После войны у родителей совсем не осталось родственников, да и квартиры тоже не было. Жильё они получили только в шестидесятые годы. На выбор предложили три города: Москву, Ленинград и Киев. Отец выбрал Киев. Так у меня появилась «стационарная» родина. Интересный момент: ни в одной школе я не учился более двух месяцев подряд, при этом учеником был неплохим.

— Не надоела фраза: «Здравствуйте, у нас новый мальчик…»

— Очень надоела! Но класса с шестого ситуация несколько изменилась — родители получили квартиру в Киеве, и в перерывах между гастролями я всё время возвращался в одну и ту же школу, в один и тот же класс. Так что некоторых своих однокашников я всё-таки помню.

— С какого возраста родители стали обучать вас цирковому искусству?

— С малолетства. Только вот растягивать папа меня начал очень поздно, в 11 или 12 лет. Тогда это считалось нормой, а сейчас растяжки делают уже с пяти. Вот тогда мне было и тяжело, и больно.

Папа вставал в шесть утра, будил меня, и мы шли заниматься общей физической подготовкой. Потом был завтрак, уроки в школе, снова занятия с папой, подготовка домашнего задания, сон. Папа учил меня всему, что знал сам, всем цирковым жанрам. И так каждый день.

Многие дети мечтают заглянуть за кулисы цирка, увидеть эту красочную машину изнутри, а у меня за этими самыми кулисами и прошло всё моё детство…

Первый заработок… в пять лет!

— Вспомните свой первый выход на арену цирка.

— Вот у директора брянского цирка в кабинете стоит фотография народного артиста РСФСР, комика Бориса Вяткина. Именно с ним в пять лет я впервые вышел в манеж — участвовал в клоунской репризе. Помню, мы выходили из центрального артистического форганга, шли насквозь через манеж, Борис Петрович гладил меня по голове, говорил: «Хороший мальчик!» — и давал конфетку, вернее коробку конфет. Когда мы оказывались у противоположного края сцены, в руках у меня уже была целая стопка таких коробок. «Стойте! — восклицал инспектор манежа. — Куда такому маленькому столько конфет?» Вяткин отвечал: «Чтобы меньше курил!» В зале почему-то хохотали до слёз. За каждый выход в манеж мне платили рубль — большие по тем временам деньги! И такая гордость брала, когда я сам шёл получать их в кассе! Когда мне выдали первую зарплату, я сказал маме: «Хочу сделать тебе подарок — золотые серёжки. Пошли выбирать». Мы отправились в магазин и купили маме подарок. Спустя годы я узнал, что ей пришлось доплатить чуть ли не больше половины суммы, чтобы купить хорошее изделие. Но как я тогда был счастлив!

— А когда в ваших выступлениях появились зачатки жанра, в котором вы сейчас работаете?

— В десятилетнем возрасте я участвовал в цирковой пантомиме на революционную тематику «Пароход плывёт „Анюта“. К слову, в советские времена цирк являлся частью мощной идеологической машины, и революционные сюжеты в постановках были не редкость. Наш пароход «плыл» от 17-го года до настоящего (на тот момент!) времени, оставляя за бортом значимые исторические события. Я играл роль юнги. Например, на «Анюту» нападали белые, я забирался к папе на перш, делал стойку на голове (копштейн), затем переворачивался и кричал: «Слева по борту шлюпка!» После этого благополучно спускался под звуки выстрелов, направленных в сторону этой несчастной шлюпки.

— Получается, вы всему учились на практике. Былали необходимость получать специальное цирковое образование?

— Поначалу «корочки» цирковым артистам не требовались. Необходимость в дипломе возникла только в девяностые годы. Я поступил в Московский университет культуры. По образованию я режиссёр. А ещё моя мама хотела, чтобы я стал музыкантом. В каждом городе, в который мы приезжали с гастролями, она нанимала для меня репетитора из циркового оркестра. Чаще всего меня учили играть на фортепиано. А потом всё-таки эквилибр победил.

— Как вы думаете, к эквилибру может быть природная предрасположенность или это тренируемые качества? Как это было в вашем случае?

— Мне кажется, и всегда казалось, что у меня никогда не было расположенности к жанру. Всё давалось сложно, требовало много времени и физических усилий, из-за этого в детстве особенно не хотелось становиться эквилибристом. Наверное, как бы парадоксально это ни прозвучало, поэтому я и работаю до сих пор.

В Союзе — очередь за колбасой, в Аргентине — за цирком

— В каких городах, странах, на каких континентах вам удалось поработать за свою карьеру?

— По всему миру! Наверное, только в Антарктиде не был…

— Расскажите про свой первый выезд за границу?

— Раньше зарубежные гастроли можно было начинать только с соцстраны. Для меня такой страной стала Чехословакия в 1978 году. Кстати, у меня были все шансы стать невыездным. Перед самой поездкой изменилась ставки заработной платы. Мне показалось, что мне деньги начислили неправильно. Я запечатал квиток в конверт и отправил обратно в главк. Буквально через пару дней меня вызвали в комитет комсомола, и в коридоре, где всегда было много народу, одна из тогдашних руководительниц кричала: «Как вам не стыдно?! Вы комсомолец, молодой артист! Вы должны работать за идею! Какие деньги?!» А мне было двадцать с хвостиком…

А потом в кабинете она спросила, неужели я не хочу ехать в Чехословакию? Ставку пришлось принять. Помню, из той первой поездки я привёз себе джинсы и куртку «супер райфл». Невероятное по тем временам приобретение!

— Какие зарубежные гастроли запомнились вам больше всего и почему?

— Приятно было, когда во время гастролей в ЮАР организаторы устраивали нам каждый день праздники: вечеринки у бассейна, на берегу океана, на частных виллах. Царила атмосфера переходящего изо дня в день праздника. Но и работали тогда много. Отмечу, это была первая поездка советского цирка в ЮАР, ещё при апартеиде — официальной политике расового разделения общества. Бывало, идёшь по широченному тротуару, а издалека навстречу движется чернокожий. Он видит тебя и сходит на проезжую часть — нельзя идти по тротуару с белым.

— В каких странах лучше всего воспринимают российский цирк и, в частности, жанр эквилибр?

— Раньше гастроли российским артистам в Латинской Америке устраивал известный импресарио Энрике Канюке. Как-то мы встретились в Москве, и он сказал: «Номер у тебя хороший, но лирический. Аргентинцы — темпераментные люди, им твоё шоу может не понравиться». Через полгода он всё-таки пригласил нас в Буэнос-Айрес, и мы прошли там на стон! Таких очередей в цирк, как в Аргентине, я не видел ни в одной другой стране — больше километра в несколько рядов! Помню, мы работали по три представления в день.

— А какую вашу победу на конкурсах и фестивалях можно считать международным признанием?

— «Бронзу» на Всемирном фестивале акробатики в Китае. Китайские коллеги восхищались сложностью трюков нашего номера. А это дорогого стоит, так как в Китае на сегодняшний день самый сильный эквилибр, как, впрочем, и в целом цирк, спорт, промышленность и т. д.

Масловы +1

— Авторством каких цирковых трюков и постановок вы гордитесь?

— По профессии я режиссёр, и в моей творческой биографии было несколько новогодних спектаклей в разных российских городах. Например, в спектакле «Новогодние куранты» лейтмотивом звучит мысль, что нельзя тратить время напрасно, нужно беречь его, и тогда новый год принесёт удачу. И где бы, вы думали, установлен циферблат? В моём аппарате для эквилибристических трюков!

А ещё однажды я ставил новогодний спектакль вместе с коллективом из Африки в московском Доме музыки. Труппа гастролировала по Европе, и перед Новым годом планировала посетить Москву. Меня попросили сочинить праздничное представление, основанное на их материале. Зарубежные коллеги прислали коротенькую историю: африканская девочка Акуна Матата мечтала прилететь в Россию и увидеть Деда Мороза. Дальше, придумывайте, что хотите. В течение двух месяцев у нас велась переписка, потом я отправил сценарий. В итоге спектакль прошёл на ура.

И, конечно же, мне очень дорог аппарат, с которым я репетировал свой трюк в Брянске. На самом деле это идея моего отца. Он изобрёл очень много цирковых аппаратов. Теперь уже мной подготовлены два модернизированных варианта аппарата со значительными дополнениями, не имеющие аналогов во всём мире. Планирую в ближайшее время вынести этот проект на суд зрителей. Возможно, это произойдёт именно в брянском цирке.

— В жанре эквилибр интереснее работать одному или в команде?

— Бывает по-разному. Чтобы сделать нечто сложное в паре, необходимо длительный период быть вместе, чтобы сработаться. Тогда появляется чувство друг друга, мыведь живые люди. В этом плане одиночкам легче.

При этом набор трюков для индивидуального эквилибра невелик, поэтому групповой номер зачастую смотрится лучше. Сам я всегда стремился к максимальной зрелищности, в том числе и с точки зрения режиссуры. Вот нас, например, трое. И это связанно с конструкторскими особенностями аппарата и максимальным использованием его технических возможностей, а также способов исполнения сложных и интересных трюков.

Другой вопрос, как собрать команду. Долгие годы с нами работал талантливый мальчик, но он устал. Долго искали ему замену, потом наконец-таки нашли Дениса и три года (!) его готовили.

— А с супругой как давно работаете?

— Двадцать лет, а живём вместе уже двадцать семь.

— Елена тоже из цирковой династии?

— Нет, она из балета. После окончания пермского хореографического училища она на некоторое время устроилась в цирк к Абдуллаеву, работала в иллюзионном аттракционе. По семейной традиции мы познакомились на гастролях — в Кривом Роге. И один из цирков также недосчитался в итоге актрисы.

— Вы вот любовь свою на себе держите во время каждого выступления. Какими же мышцами?

— Спинным мозгом! Я даже не могу сказать, какой конкретно мышцей или костью, всё на чувствах.

— Что обязательно должно быть в квартире эквилибристов?

— Серебряный сервиз. Говорят, что серебро нейтрализует бактерии (смеётся). Ну и большой рабочий стол.

— Что для вас отдых?

— Очень море люблю. После напряжённого графика гастролей в Японии, удалось съездить на Чёрное море. Оно по духу нам ближе. Чёрное ведь почти наше…

— Александр Александрович, какова, на ваш взгляд, роль цирка в жизни современных людей?

— Моё личное мнение состоит в том, что цирк сегодня занял место между зоопарком и ТЮЗом. Как бы для детишек. Как бы собачку с кошечкой посмотреть. «Мишки будут, — говорит бабушка своему внуку, — тогда пойдём в цирк. Мишек не будет — не пойдём».

Мы полностью потеряли взрослую публику. Цирк остался только для детей, и то не в том виде, в котором он должен быть, с вечерними и детскими представлениями. В 1998 году я работал в Цюрихе, и там женщины приходили в цирк в мехах и бриллиантах, а мужчины — во фраках. На входе стоял лакей и каждому гостю предлагал шампанское. Или же вспомним российский цирк 50–80-х годов прошлого века, когда вечером также собиралась взрослая публика. Мы всё это потеряли…

— Ваши выступления рассчитаны на взрослого, осознанного зрителя. Так что же, на них не стоит приводить детей?

— Почему же, культура как раз и должна прививаться. Возьмите маленького ребёнка и отведите на «Лебединое озеро». Он ничего не поймёт, ему будет скучно, но впустую это точно не пройдёт. Ведь что показываешь, то и прививается.

— Сформулируйте свои аргументы, почему взрослым людям стоит побывать в цирке?

— Потому что артистам нужно кушать (смеётся). А если серьёзно, раньше бы я сказал: «Ты ещё не видел, как работает клоун Енгибаров?!» или «Как?! Ты не слышал про спектакль „Прометей“ звёздных канатоходцев Волжанских?!» Сейчас так сложно сказать: изменился цирк, изменилась публика. Но для брянского зрителя у меня есть один весомый аргумент. Недавно я узнал, что около пятидесяти процентов посетителей брянского цирка — это молодёжь. Так что, ребята, в вашем городе посещать цирк — это модно. Так что… до встречи в цирке!

Александра САВЕЛЬКИНА
Фото Михаила ФЁДОРОВА и из личного архива Александра МАСЛОВА