Антон Шагин: «Всегда помню, откуда я вышел…»
Пересказывать биографию Антона Шагина сегодня, пожалуй, нет смысла — история о том, как безвестный парень из Карачева в одночасье стал звездой фильма «Стиляги», долгое время была у всех на слуху. Случай свёл со звездой на премьере спектакля МХТ им. Чехова «Пьяные», поставленного на сцене Центра им. Вс. Мейерхольда: неузнанного актёра вдруг попросили освободить место, и он спокойно перешёл, устроившись сбоку, на приступочке, где и просмотрел весь спектакль. Без «короны», которой часто обзаводятся артисты его статуса, а словно какой-нибудь студент. Также тихо попытался уйти после. Но тут я завязал с ним разговор, который после уже продолжился в гримёрке «Ленкома».
— «Пьяных» поставил режиссёр Виктор Рыжаков по пьесе Ивана Вырыпаева. В постановке Рыжакова «Июль» по Вырыпаеву вы уже играли в театре «Прак-тика». А здесь ещё одну из ролей исполняет и ваш педагог Игорь Золотовицкий — не хотелось и вам попасть в эту команду?
— Невозможно успеть везде, где хочется: в сутках всё же 24 часа. Но я очень рад и за своего друга Виктора Анатольевича Рыжакова, и за своего мастера Игоря Яковлевича Золотовицкого. Это очень достойная работа, о которой можно спорить и долго говорить, но это, безусловно, выдающийся спектакль, живой театр.
— Ваш рабочий график сегодня каков?
— Помимо работы в театре «Ленком» я два раза в месяц езжу в Санкт-Петербург играть у Валерия Фокина в Александринском театре «Литургию Zero» — спектакль по роману Достоевского «Игрок». (В этом году эта постановка выдвинута на соискание национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Драма/Спектакль большой формы», А. Шагин номинирован как исполнитель лучшей мужской роли. — Прим. автора.) День в таком случае начинается для меня в шесть утра, когда я встаю и иду на «Сапсан», приезжаю днём на репетицию, а вечером выхожу играть — два часа на сцене, затем опять в поезд и рано утром возвращаюсь в Москву…
— Вы больше двух лет держали паузу в кино, нигде не снимались, а сейчас?
— Только что закончились съемки «Ямы» по Куприну у режиссёра Влада Фурмана. В этом фильме я сыграл Петра Лихонина, который проводит некий социальный экс-перимент — забирает проститутку из дома терпимости и пытается сделать из неё нормального человека, но у него ничего не выходит. Также закончились съёмки «Бесов» у Владимира Ивановича Хотиненко — буквально завтра состоится озвучание…
— Судьба уже дважды сводит вас с Достоевским — и в кино, и в театре. Насколько, по-вашему, неслучайны эти встречи?
— Достоевский — один из моих любимых авторов, а из писателей XIX века самый любимый. Я очень ждал с ним встречи, работы, потому что внутри меня, чувствую, есть нечто такое, что роднит с его текстами. Мне кажется, я их слышу. Что касается непосредственно материала, то заметил, что выучить текст «Игрока» или роль Петра Верховенского, которого я сыграл в «Бесах», порой непросто: либо сам материал начинает тебя сжирать и главенствовать над тобой как исполнителем, либо он тебя вообще к себе не подпускает, и тогда его невозможно ни выучить, ни зазубрить. А вот найти золотую середину, чтобы остаться исполнителем и показать при этом характер, который в роли заложен, это очень непростая задача для меня оказалась. Весь текст Достоевского пропитан бешеной энергией, которая сопротивляется, не сразу поддаётся. Это я почувствовал ещё на «Игроке» и поэтому уже к «Бесам» готовил свои сцены заранее, чтобы они «отлежались», «поварились» внутри. Мне нужно было пожить с ними, суметь договорится с автором и не то чтобы присвоить его текст, а найти ключ к нему. Просто так он не открывался.
— Оглядываясь на день сегодняшний, насколько для вас актуальными оказались эти тексты?
— Они всегда будут актуальны: Достоевский буквально предугадал и последующие события в нашей стране и стал одним из предтеч абсурдизма — достаточно вспомнить из «Бесов» стишок капитана Лебядкина про таракана.
— Ещё одна историческая перекличка у вас вышла в телепроекте ГТРК «Россия» о героях войны 1812 года…
— …и я очень рад, что такой материал существует, и на фоне того, что мне предлагается играть — бесконечные сериалы и пустые комедии, — это достойный выбор. Хочется заниматься творчеством, развиваться в своей профессии, а не просто менять пиджаки и органично появляться в кадре. Конечно, мы люди зависимые и от режиссёров, и от материала. Но у каждого свой путь, и я выбрал свой, по которому идти не очень просто. Но нам изначально говорил тот же Золотовицкий, что просто не будет и нужно уметь самостоятельно выстраивать любую роль.
— А часто приходится отказываться от предложенных ролей?
— Нет, нечасто, и, повторюсь, я отказываюсь от пустоты, от бессмысленности и фальши.
— Роли у вас штучные, наперечёт. А можно ли среди них выделить самую любимую, в чём-то особенную?
— Я люблю «Стиляг», люблю «В субботу» Александра Миндадзе — так кардинально и в такие характеры я ещё не погружался, и это было интересно. Вообще в нашей профессии интересно работать над тем, что ты ещё не умеешь. Но ведь предлагают в основном то, что уже знаешь, как сделать, чтобы и они не парились, не искали к тебе подхода, да и ты сам не напрягался, чтобы с первого и до последнего кадра шла эксплуатация готового образа. Это меня как раз не привлекает. И, наоборот, манит то, что я ещё не знаю, как сделать, и это один из критериев, по которым я соглашаюсь на роль.
— А есть роль заветная, которую сыграть еще хотелось бы?
— Их несколько, и о них можно долго говорить, но пока не буду: что даст Бог, то и сыграю, какие будут предложения — те и посмотрим. Пока для меня очень важна в кино роль Верховенского в «Бесах». Я очень хотел её сыграть, и работой над ней доказывал свою состоятельность, а другого пути для себя в этой профессии я не вижу.
— При такой занятости и самоотдаче остаются ли время и силы на семью?
— Не просто остаются, сейчас их требуется больше: в феврале у нас родилась дочь Полина. И есть сын Матвей — ему уже шесть с половиной лет.
— У вас театральная семья — с супругой Вероникой Исаевой учились вместе в Школе-студии МХАТ, шурин Илья Исаев — актер РАМТа, где вы тоже работали. Такое окружение и в быту помогает ли, даёт силы для творчества и не возникает ли при этом актёрской ревности?
— Никакой ревности: мы одна семья. Сплочённый организм, команда, где друг друга любят и поддерживают. И для меня семья важнее профессии, в которой тебя не все любят и ждут, а дома принимают всегда и безоговорочно. И если меня, не дай Бог, поставят перед выбором, я выберу семью. При этом я фанат своей профессии, где свою состоятельность я всегда доказывал только работой. И только на сцене — не за кулисами, не в интригах и сплетнях. Меня всегда эта сторона жизни мало интересовала: я пришёл в театр, включил свет и протёр пыль с гримёрного столика — отыграл спектакль, выключил свет и ушёл. Всё.
— Поклонники и тем более поклонницы сильно достают?
— Несильно, их не так уж много. Но есть преданные люди, их я люблю и ценю, спасибо им. Они удивительные — дают очень много сил и веры в себя. Ведь в нашем мире так много зла, людей, которые, тебя не зная, через пятые руки заключают какие-то союзы против, пишут гадости… Всё это я не читаю, но читают друзья и близкие, а их это расстраивает. Меня — нет.
— Но невозмутимым, спокойным человеком вас не назвать — тогда ещё ректор, а ныне президент Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский, рассказывая о том, как из неё отчислили в своё время за поведение режиссёра Петра Фоменко, вскользь упомянул, что едва не выгнали и вас. Что-то серьёзное произошло?
— Нет, обошлось без криминала. Но после беседы с Анатолием Мироновичем пришлось задуматься: ведь меня из школы выгнали за поведение и могли из Школы-студии МХАТ выгнать тоже! И это ведь не от невоспитанности моей идет и хамства — это от безудержной энергии. Я молчать не буду, если вижу несправедливость, если
— И драться часто приходится?
— Сейчас гораздо меньше, чем раньше.
— Вы же и борьбой в школе занимались?
— Нет, это уже в ПТУ, где я учился на слесаря.
— Вы ведь и стихи тоже в ПТУ начали писать — их два года назад Виктор Рыжаков, набирая курс в Школу-студию МХАТ, включил в список произведений, рекомендованных к прочтению абитуриентам…
— Его выбор для меня — большая честь.
— А для вас они чем являются, какое место в жизни и творчестве занимают?
— Может, самое главное — ни по фильмам, ни по работам в театре, ни уж тем более по интервью меня, как человека, пожалуй, не узнать. А прочтя некоторое количество моих стихотворений, можно, пожалуй,
— Поэтому в своих стихах, особенно последних, написанных на пороге своего тридцатилетия (Антон Шагин родился 2 апреля 1984 года. — Прим. автора), вы все больше и больше тяготеете к философской лирике?
— Мои стихи о разном, их пересказать невозможно. Но при этом ощущаю, что в творчестве происходит некая эволюция. Сейчас, например, всё больше тянет писать циклами: в марте закончил цикл о лошадиных профессиях. Это и рабочий, и цирковой конь, тот, что запряжён в катафалк или тройку, есть монолог пони и монолог зебры. И даже песнь морского конька. А есть цикл о мифах и героях — Ахилле, Одиссее, Персее и так далее…
— Чьё творчество оказало на вас, как поэта, наибольшее влияние?
— Весь Серебряный век и Марина Ивановна Цветаева в первую очередь. Хотя стоит вспомнить и остальных — Ахматову, Мандельштама и Пастернака. Из поэтов поздней поры — Бродский, Кублановский, Кушнер и Анри Волохонский. Но Бродский главным образом, и даже не стихи его, а эссе, которые я часто перечитываю. Вот они и оказывают большое влияние.
— В одном из последних ваших стихотворений есть строки: «Разуверился быть простым, стал суровее, жёстче и резче». Насколько лирический герой здесь соотносится с вашим нынешним мироощущением?
— Напрямую. И это признание скорее самому себе — не хочется никому ничего доказывать, гнуть пальцы и представляться. Я хочу разобраться с самим собой, победить себя и попробовать жить совсем по-другому…
— Когда ваши стихи станут доступны широкому читателю?
— В этом месяце уже вышла и скоро поступит в продажу моя первая книга «Её», в которую также вошли мои рисунки и диск, на котором стихи читают уважаемые мною прекрасные люди — коллеги и друзья, все те, без кого бы я не состоялся. Это Виктор Рыжаков и моя жена Ника Исаева, мои друзья — однокурсник Михаил Милькис и Вячеслав Петкун, лидер группы «Танцы минус», мой коллега и восхитительный актёр Александр Викторович Збруев, актриса Алла Сергеевна Демидова, Гарик Сукачёв и лидер украинской группы «Бумбокс» Андрей Хлывнюк.
— Вам уже через несколько минут выходить на сцену. А как обычно вы готовитесь к своей роли?
— Использую очень простое упражнение, которое я освоил ещё в школе-студии. Блестящий педагог по сценической речи Виктор Владимирович Мархасев говорил нам, что свой голосовой аппарат всегда нужно настраивать, разминать. И самый простой способ — вставить меж зубов винную пробку и сделать ряд упражнений. Будь то спектакль в Москве или Петербурге, у меня в зубах пробка от вина и я занимаюсь речевой разминкой, чтобы язык на сцене не заплетался.
— Вне театра как поддерживаете форму?
— Обычная зарядка, турник, разминка. С сыном постоянно играю в футбол.
— В ваших стихах немало посвящений родному краю, любимой учительнице Зое Ивановне Ионочкиной… Что это, ностальгия?
— Я всегда помню, откуда я вышел и что со мной было. Я умею посмотреть на ситуацию со стороны и пытаюсь вырваться из непокидаемого невежества. Я ведь слишком поздно начал читать книги, образовываться. И это чувство невежества — один из главных двигателей моего развития. Хочется больше читать, узнавать, но и тут же приобретённым делиться, отдавать… Отдать человек должен больше, чем взять…
— А перед земляками на родине случается выступать?
— Никто пока не зовёт, но я бы с удовольствием приехал: у нас с музыкантом Александром Жеделевым есть программа «Стихомузы», с которой мы уже побывали в Тамбове и Таллине. А 2 июня выступим с ней в Московском Доме музыки. Мы бы с удовольствием приехали и в Брянск — для меня было бы большой честью выступить в родном краю. Главное, чтобы это было здесь
Сергей ЛЕБЕДЕВ
Фото Александра СТЕРНИНА и из личного архива Антона ШАГИНА
7926
Добавить комментарий