Анна Заленская: сестра командира
Аня Панасенкова, 17-летняя вчерашняя школьница, попала в партизанский отряд зимой 1942 года. Случилось это после того, как её старший брат Иван, армейский политрук, попавший в окружение, впервые пустил под откос немецкий поезд. Фашисты не простили партизанам этой выходки, одна за другой последовали казни членов их семей. Чтобы спасти младших братьев и сестрёнок, командир Иван Панасенков определил их в свой отряд «За Родину!». Анна Заленская (в девичестве Панасенкова) поделилась с «Брянской ТЕМОЙ» воспоминаниями о страшных 600 днях, проведённых в лесу.
В нашей семье было семеро детей: старшая Дуся, командир Иван, Миша, я, брат Шурик, Танечка и младший Егорик. Жили мы в деревне Буда Дубровского района. Папа, в прошлом солдат царской армии, работал прорабом на лесоразработке. Однажды он задумал перевезти нас в Ржаницу, где активно велась лесозаготовка.
Настало лето. Пришла пора собирать колхозный урожай. Первыми жать жито в поле отправились 13 женщин-передовиков, в том числе жена председателя колхоза, местная учительница и моя мама. Вдруг началась страшная гроза, поднялся сильнейший ветер. Женщины побоялись бежать домой, спрятались в небольшом сарае на окраине поля, где хранилась техника — сеялки, веялки. Четыре женщины сидели, сжавшись в комочки, у окна, остальные — чуть поодаль. Молния, которую притянул к себе металл, влетела в открытое окошко и одним ударом сожгла четверых. Погибла и моя мама. Младшему её сыну, Егору, на тот момент было всего полтора годика…
***
Папа в семье — гость. Он день и ночь пропадал в лесу с другими рабочими. Старшая сестрица, шестнадцати лет, была уже замужем, брат Иван — служил в армии. Остались мы, малышня, за которой присматривал старенький дедушка. Недалеко от дома находилось кладбище, где была похоронена наша мамочка. Бывало, побежим туда и плачем на пять голосов: «Мама, вставай…» Папа посмотрел, как мы мучаемся, и перевёз семью обратно в Буду. А вскоре после этого мы переехали на станцию Белоглавая — будущую столицу местного партизанского движения.
Отлично помню день, когда началась война. Накануне в отпуск вместе с беременной женой приехал мой старший брат Иван. Он рассказывал, что многих его друзей-военных по обыкновению отпустили со службы:
Мы проснулись рано утром от нарастающего, тревожного шума, доносившегося с улицы. Брат сказал: «Аня, иди-ка, посмотри, что там происходит». Я прибежала на железнодорожную станцию, а там — слёзы, крики: «Война! Война!»
Слышала, как брат разговаривал с папой, попросил его разузнать, когда идёт ближайший товарняк до Жуковки. Оттуда Иван планировал добраться в расположение своих войск. Брат уехал, почти полгода мы не получали от него никаких вестей. Вернулся он в ноябре, привёл с собой 17 человек — таких же, как и он, окруженцев. Понял брат, что не осилит прорыв через линию фронта, решил воевать здесь.
***
К тому времени оккупанты уже рыскали по деревням, грабили и убивали мирных жителей. Первыми вестниками зарождающегося партизанского движения стали рукописные листовки на заборах и столбах Белоглавой, призывавшие население оказывать сопротивление захватчикам, уклоняться от трудовой повинности. Люди начали тайно собираться по вечерам, обсуждать новости, продумывать план действий. В декабре 1941 на станции образовалась боевая подпольная группа, первоначально в неё вошли 18 человек, возглавил её мой брат Иван Панасенков. Наладив связь с жуковским партизанским отрядом, задумали первую совместную боевую операцию.
Белоглавая — станция на железнодорожной ветке Жуковка — Клетня. По ней в 1941 году немцы наладили поставки продуктов (в основном соли, крупы, мяса) и пиломатериалов на фронт. Фашисты располагали лишь несколькими паровозами, решено было взорвать хотя бы один. Ночью 20 февраля жуковский отряд пришёл на Белоглавую. Брат собрал свою боевую группу. Накануне разведка узнала, в каких вагонах будут перевозить продукты, в каких — лес, в каких расположится живая сила врага. Узнали и точное время прохождения поез- да через станцию.
На рассвете все стояли по местам. Под рельсы заложили солидный заряд взрывчатки, стрелки перевели в тупик. И вдруг, смотрят, 10 часов, а поезда нет. Ещё пятнадцать минут 
проходит — ничего не меняется. Партизаны уже начали подумывать, что немцы пронюхали об операции в Клетне. Правда, оказалось, что поезд всего лишь опаздывает. А вот и он! Перед станцией состав начал замедлять ход, в это время машинист заметил, что паровоз сворачивает в тупик. Он схватился за тормоз, но было уже поздно. Начался бой. Десятки фашистов, в том числе и комендант Клетни, находившийся в поез--де, были убиты. Вагон мяса раздали населению, вагоны с пиломатериалами — облили керосином и сожгли. Я была свидетелем этого боя: всё горело, было убито много немцев. А мы, местное население, растаскивали мясо и другие продукты, что не успели забрать сразу — затаптывали ногами в снег, чтобы не пропало.
***
Партизанам оставаться в Белоглавой не было никакой возможности: вот-вот должны были нагрянуть каратели. Уходя в лес, каждый понимал, какой опасности подвергает семью, но другого выхода не было — война есть война. По окончании операции группа моего брата ушла вместе с жуковскими партизанами за Десну.
И действительно после уничтожения поезда фашистские каратели устроили на станции погром. Многие жители были расстреляны. Кум моего отца выдал папу фашистам, нашли и арестовали всех: папу, его сестру, мою мачеху. Их отвезли в Клетню, казнь была страшной, их раздели почти догола, привязали каждого к лошади и пустили животных галопом по городу. Об этом нам рассказал один папин знакомый, который оказался в тот ужасный момент в Клетне. Пленных отвезли на окраину города, прогремела автоматная очередь. Тот мужчина, папин знакомый, несмотря на строжайшие запреты хоронить людей, ночью пробрался к овражку, где лежали их тела. В мёрзлой земле выкопал ямочку и похоронил нашего Александра Фёдоровича.
***
Мы остались полными сиротами. Вместе с другими людьми бежали в лес, брат не мог нас оставить. Меня, Таню, малолетних Шурика и Егорика зачислили в партизанский отряд.В первое время мы поселились на Козёлкином Хуторе, затем перемещались в другие окрестные лесные деревушки, куда немцы не рисковали соваться в начале 1942 года. Оттуда партизаны совершали боевые рейды по округе. Чем занимались лесные мстители? Разгоняли полицию в населённых пунктах, обезвреживали мины, тем самым пополняя собственные запасы взрывчатки, подрывали автомобили противника на шоссе, взрывали железнодорожные мосты, захватывали важные объекты. Я была санитаркой и знала об этих операциях лишь по рассказам других партизан.
Первые же диверсии принесли славу отряду «За Родину!». В ночь на 1 марта 1942 года группа во главе моим братом, перебив вражескую охрану, взорвала железнодорожный мост через речку Радуш, приостановив тем самым движение поездов на клетнянской ветке более чем на неделю. И особенно прогремела слава о подвигах белоглавцев после разгрома карателей, угонявших скот у колхозников. Рано утром 23 марта разведчики сообщили, что в Столбах, Быковичах и ещё нескольких деревеньках гитлеровцы забирают скот и продовольствие. Всё мужское население, наученное горьким опытом, вынуждено было скрыться. Некоторые всё же оказывали сопротивление: в деревне Починок старуха Федосья Колосова в отчаянии схватила железную лопату, подбежала сзади к немцу, уводившему её корову, и со всего размаху ударила его по голове. Тут же её и расстреляли…
Брат поднял отряд по тревоге. На восемнадцати розвальнях гнались они за немцами, переезжая из одной деревни в другую. Нагнали грабителей недалеко от Княвичей. Короткий бой закончился бегством немцев. Награбленное вернули крестьянам.
За 600 дней, проведённых в лесу, много подвигов было совершено партизанами отряда (позже переформированного в бригаду) «За Родину!». Вы спрашиваете меня, какой была жизнь в отряде? А что я могу рассказать, я была лишь 17-летней девочкой, вынужденной со своими младшими братьями и сестричкой скрываться от фашистов…
***
В детстве я панически боялась уколов. Когда в школу приходил доктор делать прививки, я сбегала. И вдруг первый бой, подорвали поезд на Белоглавой, нужно было помогать раненым. И что вы думаете? Без страха взяла тряпочки, принесённые женщинами постарше, и помогала перевязывать раны партизанам. И умение откуда-то взялось, и страх куда-то испарился.
Страшно было, когда кричали раненые в отряде, которым без какой-либо анестезии отрезали ноги, на куски раздробленные снарядами. Я никогда не забуду, как кричит человек, которого режут по живому…
***
Женщин в отряде было немного, не более десяти человек. Мало кто из партизан знал, что мы с Таней, Шуриком и Егором — родственники командира Ивана Панасенкова. Женщины готовили еду, выхаживали раненых. В отряде было две профессиональные медсестры и врач — он не успел окончить харьковский медицинский институт, попал в окружение, пришёл в наш отряд. Мы, санитарки, помогали старшему медперсоналу: кормили и переодевали раненых, делали перевязки, убирались в импровизированных палатах.
Самое страшное — это отступление или бой, когда срочно нужно прятать раненых, да и на одном месте подолгу мы не засиживались. Взрослых мужчин девочки таскали на своих спинах. А они воют: «Только не бросайте, только не бросайте…»
***
Однажды в отряд пришла евреечка Ольга Моисеевна, добрая, душевная женщина. Она заведовала распределением запасов. Бывало, посмотрит на оставшиеся продукты и только всплеснёт руками: «Это — на сегодня, это — на завтра. А потом? Чем будем кормить солдат? Как же все голодные у меня будут…» Её муж погиб на фронте, деток расстреляли фашисты. Она была в хате, забежал фриц, стал кричать: «Матка, под пол! Капут! Капут!» — и практически силой затолкал в подвал. Видимо, она понадеялась, что немцы не тронут её малолетних сыновей, которые играли на улице или попросту не успела их забрать. Вдруг она услышала детский топот и автоматную очередь. Малыши даже не успели крикнуть. Фашисты убили обоих её детей. Когда она рассказывала эту историю, падала в обморок. Вот такая война. Зачем она?
***
На войне запрещалось влюбляться. Помню, как начальники выстроили весь отряд и приказали: «Если
***
Однажды во время сильного боя мы с Танечкой отстали от отряда, заблудились, забрели в Жирятинский район. В одной деревеньке встретилась нам женщина, тётя Мотя. Как позже мы узнали, она была женой партизана, сама разведчица. Спрашивает: «Что вы тут делаете, девочки?» Девочки ответили: «Мы сами из Брянска, родных расстреляли, идём к своей тёте, которая живёт в этих краях…» Знаю, говорит, кто вы такие, не бойтесь. А нас, словно холодом обдало, вдруг она имеет связь с полицаями.
Оставлять нас дома было опасно, она отвела нас в лес, где мы провели несколько ночей. Только поесть приносила. Как же нам было страшно! Но, к счастью, нас нашли партизаны. Видимо, брат дал поручение отыскать девчушек и вернуть в отряд.
***
Когда освобождали Брянщину, впереди фронтовиков ехали разведчики: на конях, разодетые. А мы — рвань. И когда встречали наших солдат, сколько криков было, сколько слёз радости.
Когда закончились 600 дней нашей жизни в лесу, меня с Таней брат отправил к своей жене Ларисе, в Казань, где она находилась в эвакуации. Помню, как мы боялись проехаться на трамвае. Представляете, трамвая боялись, а не смерти! Так для нас началась мирная жизнь…
Замуж я вышла за Николая Заленского, военного, бывшего фронтовика. Много ездили с ним по стране, некоторое время жили в Болгарии. Я стала мамой двоих сыновей, сейчас у меня три внука, внучка и четверо правнуков. И об одном только я сейчас мечтаю, чтобы в их судьбе никогда не было войны.
Александра САВЕЛЬКИНА
Фото Михаила ФЁДОРОВА и из семейного архива ЗАЛЕНСКИХ
6721
Добавить комментарий