Шёл 47-й год. Анечка, изящная и хрупкая, словно фарфоровая куколка, спешила на танцы, которые проводились по субботам в городском саду. Всю войну прошла, не раз попадала под обстрелы и бомбёжки, сама владела как минимум тремя видами огнестрельного оружия и на слух различала все модификации немецких самолётов. А тут, перед танцами, в своих скромненьких туфельках и простом платьице отчего-то   волновалась больше обычного. Стояла в уголке и, как героини известной песни, терзала от волнения платочек. И вдруг подошёл он — лейтенант Валентин Тихонов. Подошёл, чтобы остаться навсегда. Анна Ивановна и Валентин Петрович в 2014 году отметили 67-ю годовщину свадьбы. В России её называют каменной. 

На двоих супруги Тихоновы прожили 183 года: Анне Ивановне в ноябре исполнилось 92, валентину Петровичу в октябре — 91. Кажется, за это время они успели хорошенько прирасти друг к другу — в доме у них всё парное: два старинных стула в гостиной, два кресла, даже стационарных телефона отчего-то   тоже два. И всё расположено так, чтобы удобно было подолгу сидеть, слегка наклонившись друг к другу.

— Я родился в станице великокняжеской Ростовской области,— первым начал рассказ валентин Петрович.— в 1925 году советская власть переименовала станицу в Пролетарскую. Там и прошло моё детство. в семье нашей было трое детей: брат, сестра и я. Потом родители переехали в Нальчик, там я окончил 10 классов и в 1941 году отправился поступать в радиотехническое училище, в город Новочеркасск. Коротко перечисляя факты своей биографии, валентин Петрович то и дело обращается к супруге: «Я ведь всё правильно говорю?» Оказывается, годы не пощадили памяти ветерана. Как будто из книги вырвали добрую треть страниц и дотла сожгли их на костре. Детство, юношеские годы, война — всё это как раз и осталось на тех, навсегда утерянных, страницах.

— Ветераном войны я стал совсем недавно,— с лёгкостью поясняет факт уже из недалёкого прошлого полковник в отставке.— вызвал военком и сообщил, что моё училище военное входило в состав действующей армии. По документам, оказалось, я ветеран, но на фронте повоевать не успел — закончилась война. Из училища вышел с дипломом инженера и двумя маленькими офицерскими звёздочками на погонах. С этого момента началась моя служба в войсках противовоздушной обороны, которая продолжалась непрерывно ровно 32 года.

Удивительно, но на защиту воздушных рубежей родной страны валентин Петрович встал ровно в тот момент, когда его будущая супруга возвращалась с фронта домой…

Женский батальон службы внос

— Война застала меня в Севастополе,— вспоминает Анна Ивановна.— Хотя сама я родом из деревни Быковка Мглинского района Орловской губернии, а нынче Брянской области. весной 1941-го в деревню приехала женщина — вербовать молодёжь на работу на берегу Чёрного моря. Поехали несколько девчонок, в том числе я да один парень. Интересуюсь: «И не страшно родителям было вас отпускать одну в такую даль?»

— А чего бояться? время-то мирное было,— улыбается ветеран.— Нас, детей, в семье было четверо. Родители — оба колхозники. Я уехала, даже не закончив учебный год: старшая школа была только во Мглине, надоело мерить по шесть километров туда и столько же обратно. И кто ж знал, что так обернётся, что с мамой виделась в последний раз…

В Севастополе мы жили в общежитии, работали под землёй. Тележка туда-сюда возила по рельсам какую-то белую, словно лист бумаги, породу, а мы набрасывали куски в вагонетку. До сих пор не знаю, что там добывали.

В первые дни войны, вспоминает Анна Тихонова, все участники строительства получили бронь. Город было не узнать: повсеместно проводились митинги, собрания, мужчин спешно забирали на фронт, женщины рыдали на улицах и площадях. Севастополь в числе первых городов СССР 22 июня 1941 года в 3 часа 15 минут подвергся налёту фашистской авиации. Зенитно-артиллерийские батареи Черноморского флота одна за другой наносили ответные удары. в городе началась паника. вскоре всех ребят-строителей погрузили в эшелоны и отправили защищать страну от врага. Девушкам приказали сдать вещи в камеру хранения, взять только самое необходимое и увезли рыть окопы. 

— После этого я и уговорила военное начальство отправить меня добровольцем на фронт,— признаётся Анна Ивановна.— в 1941 году была зачислена в 62-й отдельный женский батальон службы вНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи). Нас обучили наблюдать за самолётами, вычислять по звукам, которые издавали небесные машины, какой это вид авиации — истребитель «фокке-вульф», пикирующий бомбардировщик «юнкерс» или наши «свистульки». Небо было поделено на условные квадраты, и мы, девчонки-наблюдатели, сообщали своим радистам, на какой высоте, в каком квадрате обнаружен самолёт — вражеский или свой. Дежурили день и ночь. Если постовой проспал, всё — крышка.

Я почти сразу же получила звание младшего сержанта, была начальником поста (так условно называлась любая возвышенность, на которой мы вели круглосуточное наблюдение), в подчинении было — шесть девчат.

По каким городам и сёлам шли, до сих пор не знаю. Помню только украинский Изюм, русский Калач и ещё несколько названий. в голове всего не удержишь, а записывать не разрешалось — вдруг схватят фашисты, а для них любая информация — на вес золота.

Шли пешком, на лошадях, добирались поездом, а однажды даже на пароходе по волге. Помню, я чуть не замёрзла на том пароходе. Народу набилось уйма, в каюту не протолкнуться, решила придремнуть на палубе, укутавшись в шинель. Не почувствовала, как замерзаю, потеряла сознание. Я чуть жива была уже, когда кто-то   из девчат заметил, что я белая, замёрзшая, недвижимая. Еле откачали. А в другой раз шли за телегой, также зимой это было, по очереди отдыхали. вот лежу я под шинелью и думаю, кто это на меня навалился? Так тяжело было! А это снег…

Как-то ехали поездом то ли по России, то ли по Украине. вдруг авиационный налёт. Машиниста убило, мы попрятались под вагонами. А что толку? Упадёт снаряд — и кусочков от нас не останется. На войне спрятаться невозможно. Любое укрытие — это кажущаяся безопасность. Хотя мы всегда старались быть осторожными. везде соблюдали правила маскировки. Например, нашёл какое-нибудь озерцо, решил постирать вещички. Грязь смыл, а сушить нельзя: развешанные вещи — приманка для врага.

Иногда спали в опустевших школах, устраивали себе общежитие. Укладывались с девчонками штабелями, поближе друг к другу, чтобы не замёрзнуть в неотапливаемом помещении. Бывало, окажешься с краю, а соседка говорит: «Потерпи часок-другой, я посплю, а потом сменю тебя, заберёшься в серединку». Так и грели друг друга измученными, уставшими телами.

Однажды наш пост расположился во дворе у попа. Построек там было столько много, что нам выдели отдельный домик. Сидим наверху, наблюдаем, а по двору бродят сытые утки, бесчисленные куры, гуси, индюки. Работников у попа тоже имелось в достатке. Запомнилась девушка, все звали её Гануней, она зимой ходила в ботинках на босу ногу, икры, голень от этого стали чёрными, словно отмороженные. И ночевала она в сарае со скотиной…

Из всех возможных ранений мне досталось самое нелепое. И слава Богу! в первые же дни на фронте нас хорошенько обмундировали, выдали форму, оружие, «когда поженились в 47-м, не было ни колец, ни фаты, ни застолья. только на серебряную свадьбу обзавелись обручальными кольцами…»

Шинели, противогазы. Последний и сыграл-то со мной злую шутку. во время очередного переезда я забралась на верхний настил в товарном вагоне. Товарный — это когда с одной стороны — скотина, с другой — люди. Сняла противогаз, положила рядом. Поезд нёсся на огромной скорости, а потом вдруг неожиданно затормозил. Противогаз больно ударил по лицу, струйкой побежала кровь. Я получила искривление носовой перегородки. Как лечила? Никак! Главное — кровь остановить.

Первой нам выдали винтовку. Ой, как же тяжело из неё стрелять девушкам! Как больно удар отдаёт в плечо! Потом дали ППШ (пистолет-пулемёт Шпагина) с барабанным карабином — «колобком», и, наконец, заканчивали воевать с более удобными ППС. Но что ваш автомат против самолёта?

Как-то рыли окоп возле деревни, а над нами самолёт кружит и — «тыр-тыр-тыр» очередь: не по живой силе, а так, девчонок попугать. Пострелял и ушёл. Квартировались мы в самой деревне, соответственно и вещи все там остались. видим, бежит женщина: «Спасайтесь! Немец подходит!» Некоторые бросились за вещами, я и ещё несколько девчонок остались в окопе. Неожиданно подъехала наша машина, мы быстро заскочили в неё и удрали. А те, кто пошёл в деревню, кажется, там и остались…

Победу я встретила в Польше. в мае 1945-го мы поменяли злотые на советские рубли, взяли паёк, вещмешки и отправились по домам.

Буханка хлеба — подарок на свадьбу

Вернувшись в родную деревню, 22-летняя Аня поняла, что прежней жизнь не будет никогда: мама умерла через год после освобождения Брянщины, родные братья не вернулись с фронта — на Евсея пришла похоронка, а младший Петруша пропал без вести. в доме остались старик отец да невестка с ребёнком. Кое-как пережили зиму, заготовив скромные запасы: лошадей в деревне не осталось, плуг таскали на себе. вместе с другими девчонками Анна отправилась на Украину, в город Броды Львовской области.

— Нашей попутчицей оказалась женщина как раз из тех мест,— вспоминает Анна Ивановна.— Добрая была, пригласила к себе пожить, пока не найдём работу. Я устроилась в столовую лётной воинской части, нашла комнатку у хорошей семьи: муж — полковник, жена — домохозяйка, воспитывавшая маленькую дочку. За квартиру денег с меня не брали, да и работали мы после войны практически бесплатно.

Через дорогу от их дома располагался городской парк, где по выходным устраивали танцы. Каждую субботу слушала я, как играет оркестр, а потом и сама решилась посмотреть, что там творится. Робкая была, стала в сторонке. Подошли два солдата, два друга: валентин Петрович и Иван Петрович, как выяснилось при знакомстве. валентин пригласил танцевать, а потом оба проводили до дома. Спросил, когда встретимся вновь. Я не нашлась сразу, что ответить. Хозяйка квартиры видела всё из окна и сразу же устроила мне допрос: «Кто он?», «Откуда родом?», «Серьёзные ли у него намерения?» Растерялась, говорю: времени не было спрашивать…

А хозяйка в ответ: «Учти, если будет приглашать на свидания, чтобы ровно в десять вечера была дома!»

— Стали встречаться, ходим, гуляем, а Аня всё на часы мои смотрит,— поглядывая на свою строгую, но очень добрую жену, рассказывает валентин Петрович.— Каждые 10 минут спрашивала! Говорит, это ты в часть придёшь — ворота открыты и койка тебя ждёт, а мне на улице придётся ночевать…

Мы немного так встречались. Как-то в выходной день пришёл к Ане, а дверь открыла хозяйка. Состоялся серьёзный разговор, мол, если у вас добрые намерения, молодой человек, вон загс, извольте жениться. И даже пообещала поселить молодожёнов у себя, если не найдётся другого жилища.

После того разговора потенциальный жених не являлся на свидания ровно неделю. А потом вдруг примчался, полный решительности: «Аня, неси паспорт. Идём в загс!» Случилось это в апреле 1947 года. Не было ни колец, ни фаты, а на скромном вечере в честь рождения новой семьи молодожёны получили такие подарки: одна семейная пара принесла капроновые чулки, другая — буханку хлеба, а хозяйка квартиры с мужем вручила две серебряные вилки, две ложки и два ножа. Столовые приборы впоследствии стали любимой семейной реликвией Тихоновых.

— 25 лет прожили вместе, а обручального кольца у меня так и не было,— делится Анна Ивановна.— Говорю валентину: «Какой юбилей серьёзный — серебряная свадьба, а мы с тобой до сих пор без колец…» Сказала и забыла, потому что знала, что денег лишних на украшения в семье нет. А он, видимо, на ус намотал, зарплату получил и повёл меня в ювелирный магазин. Говорит: «выбирай!» Как ни отговаривала, всё-таки купил обручальное кольцо.

Любовь живёт… 67 лет

— Вы 67 лет вместе! Как думаете, что вас соединяет на протяжении стольких лет? — спрашиваю, в очередной раз пытаясь найти универсальный секрет семейного счастья.

Валентин Петрович: всё в жизни бывает: и ссоримся, и миримся. А как же без этого!

Анна Ивановна: Главное, чтобы семья для супругов была приоритетной ценностью. Когда наш сын Женя окончил военное училище в Москве, его направили служить в Германию. А у него молодая жена в Брянске на сносях! Съездила к нему на выпускной бал, вернулась вся в слезах, говорит: «Не хочет с собой брать!» Тогда отец поехал к Жене и серьёзно с ним поговорил, мол, как бы трудно ни было с молодой женой и ребёнком, вы должны быть вместе. Говорят, что разлука делает крепче отношения, но не всегда. И всякое в жизни бывает. Лучше так своим счастьем не рисковать. Сын послушался. До сих пор они вместе, сами уже не первый юбилей отметили! Женя сейчас тоже полковник, живёт с семьёй в Чите. А дочка Люба, здесь, в Брянске. Похвалюсь, к слову: у нас с валей двое детей, внук и внучка, правнук и правнучка.

— А трудности в вашей семейной жизни были?

Валентин Петрович: Из Львовской области меня направили учиться в Ригу. К этому времени мы уже женаты были, да к тому же к Ане в Броды приехали мои родители. все вместе они оправились вслед за мной в Ригу. А там ни жилья, ничего…

Анна Ивановна: Приехали в город, сели на скамейку в парке — с маленьким ребёнком, с вещами. Свекровь раскинула карты на чемодане. Мимо проходила женщина, видимо, догадалась, что мы приезжие. «Чего гадаем?» — поинтересовалась. «А где ночевать будем…» — нашлась свекровь. Пожалела она нас, забрала к себе, потому что её дочка работала в училище, куда поступил мой молодой муж. Потом несколько квартир сменили, пока он учился. А после, как и положено жене офицера, переехала вслед за валентином в город Дмитров, недалеко от Москвы, где он служил в воинской части, запрятанной глубоко в лесу. 

Валентин Петрович: в Риге случилось высшее достижение в моей карьере — командовал радиотехническим центром наведения ракет. в подчинении целая рота, порядка ста с лишним человек. А в Брянск мы приехали в 1963 году. Я устроился патентоведом на «Электроаппарат», заведовал всеми изобретениями, внедряемыми на заводе, в то время ещё военном.

— Говорят, что женщины, воевавшие на фронте, предпочитали выбирать в мужья именно военных. А вы бы смогли, пройдя этот ад, выйти за гражданского — не служившего или не воевавшего?

Анна Ивановна: У нас была очень большая деревня, а с фронта в 1945 году вернулось всего четверо ребят, и один из них без ноги. в одной семье было пятеро мальчиков и ни одной девочки. все ушли на фронт, а вернулись только двое. вы не представляете, как им завидовали другие матери.

Кстати, к большому счастью, нашлись оба моих брата. У нас ведь во время оккупации связи с деревней не было. Здесь фашист властвовал: и бил, и душил, и, уходя, несколько домов поджёг…

Один брат лежал в госпитале в Козельске с тяжёлым ранением. Как только узнали, где он, я отправилась на поиски. Спрашиваю: «Евсей, а что ж ты не написал, что жив?!» А он так спокойно ответил: «Меня уже один раз похоронили, вдруг не выжил бы, только ложную надежду бы дал…» А Петя обнаружился несколькими годами позднее в Сибири, куда он уехал вслед за своей женой.

— А что пожелаете молодому поколению брянцев?

Анна Ивановна: Чтобы трезво оценивали ситуацию, чтобы не рвались на баррикады в мирное время. война — это всегда страшно. Не дай Бог ей повториться вновь!

Валентин Петрович: А я по-простому скажу. Будьте счастливы, любите своих близких и никогда не обижайте друг друга по пустякам!

Александра САВЕЛЬКИНА
Фото Михаила ФЁДОРОВА и из семейного архива ТИХОНОВЫХ