Братья Ткачёвы: портрет эпохи в четыре руки
На двоих — 183 года, несколько тысяч картин, которые хранятся в сотне музеев мира и одна фамилия, надёжно вписавшаяся в народную топонимику современного Брянска. Музей братьев Ткачёвых — известное место в нашем городе. Его коллекция насчитывает более тысячи работ: от признанных шедевров до редчайших этюдов. И внимание со стороны публики к ней объясняется просто: братья Ткачёвы — народные художники СССР, действительные члены Российской академии художеств, классики советского искусства, «шестидесятники», творцы реалистичного портрета давно ушедшей эпохи, одинаково болезненной и прекрасной. Сергей Петрович и Алексей Петрович, отметивший в этом году 90-летие, в конце сентября побывали на малой родине. Мыслями о творчестве, новых работах и «прошлом, которое всегда с нами», художники поделились с «Брянской ТЕМОЙ».
— Процесс сотворчества крупных художников всегда окутан тайной, легендами. Например, по одной из версий считается, что братья Стругацкие порознь придумывали новую вещь, потом съезжались, обсуждали её во время долгих прогулок, печатали на машинке пеpвый ваpиант и снова разъезжались редактировать… А как можно охарактеризовать метод сотворчества художников братьев Ткачёвых?
Алексей Петрович: Французским писателям братьям Гонкур часто задавали вопрос: «Как вы работаете вместе?» На что они непременно отвечали: «Один караулит рукописи дома, второй — бегает по издательствам».
Сергей Петрович: А если серьёзно, наш творческий метод строится на полном доверии друг к другу. Из пяти братьев в большой семье мы
«Мы не какие-нибудь сумкотрясы, мы — тютчевские»
— На официальном сайте Третьяковской галереи можно найти статью, посвящённую ретроспективной выставке братьев Ткачёвых (2011 год), и в ней — такая характеристика: «В центре внимания художников, выросших в селе, — русская деревня. Герои их картин — реальные люди, современники, родные, друзья, соседи. Вместе с тем художники стремятся к созданию типических образов, в которых воплощается национальный характер…» А что для вас значит «вырасти в деревне», какие картины встают перед глазами, когда вспоминаете родную деревню Чучуновку?
С.П.: Наш дед, Афанасий Васильевич Ткачёв, проживший 104 года, был старостой в одной из деревень великого русского поэта Фёдора Ивановича Тютчева. Неграмотный, дед с гордостью повторял: «Мы не какие-нибудь там сумкотрясы, мы — тютчевские». Все наши корни там, в тютчевских землях.
И тут такая любопытная штука. В деревне как развлекались? Радио не было, телевидения не было, ничего не было — сами себя развлекали. Какие частушки сочиняли на праздниках и на свадьбах! И батька наш как
А.П.: Наша мать родом из деревни Речица, что рядом с Овстугом. Она была прекрасная рукодельница, к ней многие деревенские женщины приходили поучиться. Себе в приданое мама подготовила два свадебных костюма. Всё сама делала: и пряла, и ткала, и вышивала. Один экземпляр до сих пор бережём у себя, второй — передали в столичный музей народного искусства. И рядом в витриной, где выставлен костюм, надпись: «Мария Васильевна Ткачёва».
— Как же вам удалось сохранить оба подвенечных наряда, несмотря на переезд из Чучуновки в Бежицу, спешную эвакуацию семьи в Свердловск и то обстоятельство, что новый дом ваш в войну был полностью разрушен?..
А.П.: Вы же понимаете, мы — художники. Мы знаем истинную ценность народных шедевров. И эти мамины костюмы берегли как зеницу ока, всюду за собой таскали. И сейчас моя дочка, она художница, и её дочка, тоже художница, пишут этот костюм на натурщицах, воспевают, сохраняют традиции!
Планета братьев Ткачёвых
— Алексей Петрович, Сергей Петрович, а расскажите ещё про Чучуновку…
С.П.: Так мы и показать можем!
— Но ведь этой деревни давно нет на планете…
С.П.: На нашей — есть. Пойдёмте, мы вам покажем «Наш двор в Чучуновке», написанный в 2003 году. Большая картина хранится в Третьяковской галерее, авторский вариант — в брянском музее. Вот — наш дед Афанасий, вот — один из старших братьев. И наш двор — точно такой, каким мы его видели.
А.П.: Я с 1925 года, Сергей — с 22-го. Хоть и маленькие тогда были, но хорошо помним и родное село, и деда, и организацию колхозов. Все наши картины родились там. Например, «В колхоз» — одна из самых известных. Один её вариант хранится в ульяновском музее, второй — в иркутском, третий — в Третьяковке. Что мы там постарались выразить? Вся семья идёт в колхоз, а дед — ни в какую! Лучше, говорит, побираться пойду, чем в вашу «коммунию». И
— У ваших родителей было образование?
А.П.: Малограмотные были, но книжники. Мама ни одной буковки не знала, но сидя вечерами за рукоделием, нередко просила: «Сынок, почитай-ка мне книжечку». И вот я читал. И отец вечерами читал вслух — «Войну и мир», «Анну Каренину», а после с мамой на свой лад обсуждали…
С.П.: Отец наш окончил два класса сельской школы: у него рано умерла мать, и дед столетний наш сказал ему: «Петро, печку топить некому». И он бросил школу. Стал крестьянствовать, потом подался в Брянск. В разных местах работал, но книжку любил безумно, всё с книжками ходил. И вот когда началась революция, большинство оказались безработными, и он подался в свою деревню. Он рассказывал нам: «Сразу после революции мы получили землю. Для крестьянина земля — самое главное. Мы получили землю, и работящие мужики сразу разбогатели. Я сразу купил два коня. Покрыл крышу дома тёсом вместо соломы. Мы все стали за большевиков».
А ещё после революции отец открыл в Овстуге ликбез, пригласил поповских дочек учителями. И, говорит, шли к нему все мужики и просили: «Петро, научи нас хоть расписываться!» Помню, когда мы писали картину на этот сюжет, главным консультантом была неграмотная наша мама. Бывало, подойдёт: «Вот мужички своими корявыми руками выводят буковки. Как им трудно! Им легче поле вспахать, чем буковку написать». Говорила, и нас вдохновляла.
Портрет художников в юности
— В Бежицу, тогда ещё самостоятельный рабочий городок Орловской губернии, ваша семья переехала в 1929 году. Какое впечатление производил этот заводской «пригород» Брянска?
А.П.: Бежица для нас стала лучшим городом в мире. Лучшего завода, чем «Красный Профинтерн», нигде не было и не будет. И паровоз Серго Орджоникидзе был лучшим в Советском Союзе. Правда, коломенские машиностроители иногда ножку подставляли…
Кстати, когда в Бежицу приехал с визитом Орджоникидзе 15-летнему Сергею поручили сделать его большой портрет. И он выжигал его электрической иглой на фанере…
С.П.: Интересная история, как вручали портрет. Мама меня нарядила. Ботинок не было — накрутила беленькие онучи, калоши надела и верёвочкой подвязала. В таком виде я дяденьке портрет и вручал. Возвращаюсь в толпу рабочих, и вдруг, кажется, председатель завкома: «В каком цеху батька работает?» Отвечаю: «В машиносборном‑2». Пусть, мол, завтра утром ко мне зайдёт. Папа, услышав эту историю, только головой покачал: «Плохо, наверное, нарисовал, оттого и вызывают…»
— Чем же дело закончилось?
С.П.: Оказалось, отца вызывали, чтобы вручить ему бесплатный талон на ботинки и шубку для меня. Он принёс их домой и сказал: «Вот, за твои труды». На следующий день об этом случае знала вся школа — я растрепался!
А.П.: Мы, кстати, учились в тенишевской, 4-й, школе, жили на Тульской улице, в изостудию ходили в Доме пионеров. Он тогда назывался ДХВД — Дом художественного воспитания детей. И мы благодарны первым своим бежицким учителям за то, что учили нас не только рисовать, но быть грамотными и культурными людьми.
С.П.: Знаменитый бежицкий Дом пионеров дал многих талантов. Знаете, кого мы за косички дёргали? Будущую известную пианистку Татьяну Николаеву! Она тоже туда ходила, только в музыкальный кружок.
— А конкуренции между вами, братьями Ткачёвыми, не было?
С.П.: Наши судьбы так сложились: в 1937 году главный заводила — наш старший брат Виктор целую группу бежицким художников увёз поступать в витебское училище. В их числе был и я. Алексей остался здесь, ему ещё больше повезло. На конкурсе «Наша родина» в 1939 году он получил первую премию.
А.П.: В тот год по инициативе деятелей культуры и искусства — артиста Москвина, режиссёра Станиславского, художника Грабаря — была открыта Московская средняя художественная школа, уникальное учебное заведение для творчески одарённых детей. В журнале «Юный художник» был объявлен конкурс, учредителем которого был сам Игорь Эммануилович Грабарь. Предполагалось, что победитель сможет без экзаменов поступить в новое учебное заведение. Так я стал интернатовцем № 1. И уже после меня приехали 15 человек — из Кабардино-Балкарии, Новосибирска, Красноярска…
— Как же называлась картина-победитель?
А.П.: «Рабочие завода „Красный Профинтерн“ отдыхают за Власовой будкой». Вы не знаете, где это? Ой-ой-ой! У нас, в Бежице! Там, где расположилась дубовая рощица на берегу Болвы-реки. В наши времена в рощице стояла сторожевая будка. И сторожа, видимо, звали Влас.
— Так, а что насчёт конкуренции?
А.П.: В 1937 году на Пушкинском конкурсе я получил 4-ю премию, Сергей — первую. «Бежицкая правда» тогда ещё впервые разместила на своих страницах наши портретики. В 1938-м — у меня первая областная премия, у Сергея (уже студента Витебского художественного училища!) — второе место. В 39-м — у меня снова первая, всесоюзная…
С.П.: У отца мечта была — выучить детей грамоте, и в конце жизни он сказал: «Я умираю спокойно, я своей цели достиг». У нас в семье два академика, ректор института, директор юридического института. Наш брат Василий, лихой парень, самым главным отличником в Бежице был: единственный из всего города дважды в «Артеке» бывал.
Кстати, в 1945 году Лёша, младший, первым поступил в Московский художественный институт имени Сурикова, а я в 1946-м. Нас так и звали: Ткачёв-младший-старший и наоборот. А ещё Лёша первым из нас «суриковскую» стипендию получил. Но мы никогда друг другу не завидовали, только радовались.
О войне, о времени, о Брянске
— Вам пришлось жить в непростые времена, а как бы вы проиллюстрировали поговорку «Нет худа без добра»?
С.П.: Однажды перед выставкой Фурцева увидела нашу картину «Матери» и говорит: «Безыдейная. Снять!» Это видел художник Аркадий Александрович Пластов, который очень сильное влияние на нас в своё время оказал, был большим для нас авторитетом. Подозвал каждого по отдельности, в лоб поцеловал. Правильно, говорит, всё делаете.
— Сергей Петрович, вы ведь 4 года воевали на фронте, были ранены, но и в таких бесчеловечных условиях не расставались с альбомчиком, оформляли боевые листки, рисовали с натуры солдат. И эти рисунки, сложенные треугольником, бойцы посылали по полевой почте родным. А однажды разведчики и вовсе раздобыли для вас коробку с трофейными немецкими красками… Расскажите, что из этого получилось?
С.П.: Случай тот произошёл в 44-м,
А.П.: А написан он на картонке от немецкого ящика со снарядами и даже печать круглая есть.
С.П.: После ранения вернулся в Бежицу, пришёл на свою Тульскую улицу, а… дома № 17 нет. Стою, а слёзы сами текут из глаз. И вдруг сестра Шура навстречу бежит со своими детьми — Тамарой и Володей. Обнялись вчетвером и плачем. Этот сюжет стал для нашего творчества очень важен. Мы много картин написали на эту тему.
— А сейчас над какой картиной работаете?
А.П.: Мало кому говорим, но вам скажем. Рабочее название — «На партизанской поляне». Когда-то мы в тех местах целое лето провели, материала много собрали…
— Есть такая связка — художник и его время. Глядя на то, что сейчас происходит в творческой среде, каким вам кажется наше время?
А.П.: Безобразие!
С.П.: Переходный период, очень сложный.
А.П.: Мы вам объясним. Сергей был председателем Союза художников, у нас регулярно проводились выставки потрясающей силы, которые рождали картины-шедевры. Открывали новые имена: Коржева, Оссовского, Иванова, Ткачёвых… А сейчас? Нет выставок! Ребята на распутье, не знают, что делать. Но приезжаем в Брянск и видим: работает музей и хоть какую-то щель закрывает. Хотя бы люди приходят и смотрят, как рождаются картины. Для этого мы специально передали музею этюды, эскизы.
С.П.: В 1995 году, не взяв ни единой копейки, отправили в новый музей всю передвижную выставку, которая «ходила» по стране. А всё потому, что тогдашний директор БМЗ Геннадий Павлович Буров, замечательный мужик, однажды заметил у нас в московской мастерской: «И что ж вы с этим богатством будете делать? Давайте музей в Бежице организуем!» И с его лёгкой руки пошло-поехало.
— В Бежицу
С.П.: Я как старый работник…
А.П.: …старый партократ!
С.П.: 10 лет был председателем Союза художников, был депутатом Верховного Совета…
А.П.: …заместителем председателя Верховного Совета!
С.П.: В общем, хорошо знаю эту сферу деятельности. И сейчас смотрю на Брянщину и вижу, что это хорошее место. Вот, скажем, в Музее братьев Ткачёвых работает детская студия, которой руководит Елена Петровна Клюева…
А.П.: …наша Леночка!
С.П.: И мне эта студия напоминает наш старый Дом пионеров. И мы понимаем, что и у современных детишек есть все возможности стать будущими ткачёвыми, николаевыми…
А.П.: …мы часто забываем своё прошлое. А прошлое нельзя забывать — оно должно всегда быть с нами.
Текст: Александра Савелькина
Фото: Михаил Фёдоров, архив Музея братьев Ткачёвых
5352
Добавить комментарий