Брянск в середине XIX века
Десна-матушка
Главной транспортной артерией уездного города Орловской губернии Брянска и ближайших к нему местностей была в середине XIX века река Десна. Как записал командированный в Брянск в 1834 г. капитан-инженер Константин Карлович Жерве: «Река Десна здесь довольно широка и глубока, судоходна, и по ней во всё время навигации тянется очень много барок и плотов. Это значительно способствует процветанию торговли в городе, около которого очень много больших фабрик, как в Жиздренском, так и в Карачевском уездах». Действительно, Десна была тогда судоходной рекой на значительном отрезке от места впадения в неё реки Болвы (напротив села Городище, которое сейчас находится в городской черте Брянска) — и до впадения самой Десны в Днепр. В 1853 г. Десна вскрылась ото льда 13 марта, а стала на зиму — в середине ноября. В этот временной отрезок и укладывалась деснянская навигация.
В Брянске для плавания по Десне строилось в год около 200 так называемых байдаков, или, как их именовали ещё по месту происхождения, брянок, — больших лодок, длиной от 24 до 30 метров, шириной около 8 метров и высотой около 1,8 метра. Такая лодка могла перевезти до 6 000 пудов (96 тонн) полезного груза. Стоил байдак в 1853 г. около 400 рублей. Для управления этой лодкой требовался экипаж в 9 человек. Перевозили на байдаках лес, пеньковые канаты и верёвки, конопляное и льняное масло. Доставившие товар байдаки продавали в пункте назначения.
Кроме того, от верховьев Десны сплавляли лес, связанный в плоты. Знаменитый наш заводчик Сергей Иванович Мальцов (1810–1893) для транспортировки производимых на его заводах и фабриках (в Дятькове, Любохне, Радице и т. д.) стеклянных и чугунных изделий строил на реке Болве так называемые берлинки — лодки поменьше байдаков. Чтобы сэкономить на бурлаках, Мальцов соорудил единственный на Десне пароход, который и тянул караваны берлинок к местам назначения. Ещё в 1845 г. власти Черниговской губернии, ожидавшие с визитом в свой губернский город Императора Николая Павловича, упросили Мальцова предоставить это чудо техники для переправы через Десну Государя. Очевидец вспоминал: «Так как пароход был буксирный, то его задумали переделать, украсить коврами и парчой, поставить небольшую мачту с флагом и доставить его ко времени приезда Императора в Чернигов. Решено было также для большей торжественности поставить около парохода шесть паромов, украсив их также флагами. Пароход должен был стоять наготове под парами у так называемого Красного моста в Чернигове, откуда, по особо устроенному трапу, должен был сойти на пароход Император». Этот мальцовский пароход — знаменитая «Капитолина» — ещё в 1930-х годах ходил по Людиновскому озеру.
Итак, ежегодно по Десне из Брянска в Киев, Кременчуг, Екатеринослав и Херсон отправлялись до 223 разных судов и до 156 плотов с лесом. Сопровождать эти караваны, помимо сплавщиков и судовых команд, должны были бурлаки, тянувшие на верёвках суда и плоты в тяжёлых для плавания местах. В 1853 г. бурлак за восьминедельный сплав судна от Брянска до Херсона получал 20 рублей, а, скажем, за пятинедельный сплав до Киева — 12 рублей. Интересно, что за сплав плота бурлак получал на три рубля больше, чем за сплав судна. При этом руководивший походом лоцман за путь до Херсона получал соответственно 50, а до Киева — 25 рублей. В год брянским караванам требовалось около 2 600 бурлаков. Бурлачеством занимались в 1853 г. в Брянском уезде 686 государственных крестьян и 1 914 крепостных. Когда они доставляли суда по месту назначения, то оставались там, на юге, до осени, нанимаясь по сёлам и деревням в батраки, а к осени пешком возвращались домой — но, как правило, не все…
Река Десна весной разливалась на три версты. При этом переправа через реку в районе Брянска производилась при помощи одного единственного парома. Весной переправа замедлялась, а при сильном ветре делалась опасной и даже невозможной. Наконец, в 1854 г. под руководством брянского городничего штабс-капитана Якова Степановича Минина был выстроен первый стационарный мост через Десну — известный и теперь всем горожанам Чёрный мост. В менее значимых местах к 1853 г. в Брянске действовали ещё 10 деревянных мостов и два перевоза.
Впрочем, в середине XIX века Десну ценили не только как транспортную магистраль. Брянские жители для своих хозяйственных нужд пользовались деснянской водой, а также водой из протекавших по городу речек Судка, Белого Колодезя и Подаря. Кроме того, при домах брянцев к 1853 г. было вырыто 124 колодца. В Десне водились тогда плотва, окуни, караси, щуки, пескари, налимы, язи, а изредка попадались даже стерляди, осетры и сомы. «Но, — как писал в 1853 г. посетивший Брянск путешественник, — рыбная ловля не составляет здесь значительной отрасли промышленности прибрежных жителей». Зато в 1853 г. 88 хозяев в Брянском уезде занимались бортевым пчеловодством, обслуживая 205 сосновых, в основном, деревьев, в которых обосновались пчелиные семьи. Для таких семей бортник специально выдалбливал в сосне дупло на высоте более двух метров, прибивал под дуплом для охраны его от медведей так называемую «кровать» — и ждал урожая. Борть сдавалась обычно на трехгодичную аренду, за которую взимался оброк в сумме от 45 до 60 копеек серебром. Кроме того, на каждые 20 крестьянских дворов здесь приходилось по одной пасеке примерно в 12 ульев.
Город и его дороги
Если продолжить разговор о путях сообщения, то надо сказать, что через Брянск к 1853 г. пролегали две стратегические шоссейные дороги — из Варшавы в Москву и из Орла через Брянск на Рославль, а также торговая дорога местного значения из Брянска в Жиздру. Но не нужно обольщаться громкими названиями этих дорог. Пролегали они частью по песчаному, частью по глинистому грунту, кое-где имели деревянные мосты через речки и ручьи. Зимою эти дороги заносило снегом. Погода же иногда могла преподнести жуткие сюрпризы. Например, в августе 1839 г. во 2-й Полпинской лесной даче Брянского уезда сильная буря повалила лес на площади 15 вёрст в длину и 8 вёрст в ширину…
Брянск производил тогда на путешественников не особенно приятное впечатление. Как писал один из них в 1834 г.: «Брянск — город не маленький. Одна часть его лежит на горе, довольно высоко, другая — у самого берега реки Десны. Эта часть довольно грязная; мостовую заменяет ряд сплоченных брусьев, довольно дурно содержимых, и потому езда но ним несносная, тряская и даже опасная: того и гляди, что лошадь попадет в какую-нибудь дыру и сломит себе ногу. Вся эта часть города была болотиста, и где не было этой бревенчатой мостовой, грязь чуть не по колено». Опасность, грозящая проезжающим на некоторых брянских улицах, была отмечена даже в военно-статистическом обозрении Орловской губернии, изданном в 1853 г. 1-м отделением Департамента Генерального Штаба: «В самом городе Брянске встречается подъём на весьма крутую гору, при спуске с которой необходимо тормозить экипажи». Действительно, когда в 1830 г. в Брянск для ревизии прибыл вновь назначенный орловский губернатор Аркадий Васильевич Кочубей (1790–1878), то именно это препятствие сыграло с губернатором злую шутку. Спустя уже много лет Кочубей вспоминал: «В Брянске со мною случилось происшествие: мать тамошнего городского головы дала мне свою хорошую коляску, запряжённую парою добрых, откормленных лошадей, которые поднимаясь на гору (Брянск стоит на чрезвычайно гористой местности), остановились и не могли удержать экипажа; коляска покатилась вниз, причём, разумеется, поломалась. Мне немедленно доставили другой экипаж, и я в нём доехал благополучно. В тот же самый день в Брянске со мною был второй подобный же случай: когда я, по обревизованьи присутственных мест, ехал обратно, то в моём экипаже лопнул тормоз, и лошади меня понесли, но я и на этот раз счастливо избегнул случая быть опрокинутым».
Брянские жители
В 1853 г. в Брянске проживало 12 530 душ, в т. ч. 6 913 человек мужского и 5 617 женского пола. У этой общины была довольно сложная сословная структура. В 1840-х годах большинство брянцев — 2 862 души мужского и 2 760 женского пола — относились к сословию мещан и посадских людей. В 1853 г. в их число входили 38 почётных граждан, 190 плотников, 60 портных, 49 сапожников, 29 кузнецов, 19 пекарей, 11 столяров. Из ремесленников жили в Брянске по нескольку человек серебряных дел мастеров, часовщиков, медников, слесарей.
Потомственных дворян в 1840-х годах было в городе 67 мужчин и 91 женщина, личных соответственно 58 и 69. В 1853 г. в городе числилось 107 чиновников. К духовному сословию относились в 1840-х 90 мужчин и 126 женщин, в т. ч. 22 действовавших к 1853 г. священнослужителя. В 1840-х в Брянске проживали 160 государственных крестьян, 76 помещичьих крестьян и 218 помещичьих же дворовых людей (тех и других в учебниках называют крепостными), 8 церковных крестьян.
Что касается служилого сословия, то в 1853 г. в Брянске проживали два генерала, 217 офицеров и военных чиновников. Нижних воинских чинов, кантонистов (о них расскажем ниже) и членов их семей в городе насчитывалось в 1853 г. 2 468 человек, а также 167 «солдаток». Как складывалась эта последняя группа населения объяснил в своих записках мглинский поветовый хорунжий подполковник Лука Иванович Дудицкий-Лишень: «Жёны, остающиеся от рекрут, никогда не следуют за мужьями, находятся в прежнем своём местопребывании, хотя помещикам они уже и не принадлежат. Лет 6–7, будучи без мужей, рождают незаконных детей, иные выходят замуж. При строжайшем предписании не венчать таковых, есть священники-удальцы, кои отваживаются, взяв немалую сумму денег, рисковать своею честию. Солдат, приходя в домовой отпуск, найдя жену свою замужем, сердится, кричит, грозит, буйствует целым селом и после смягчается, уступает жену свою второму мужу, взяв от него редко больше 25 рублей денег. Священник, перевенчавший, служит за здоровие его несколько молебней безденежно и сим всё кончится».
Купцов 1-й гильдии в Брянске тогда не было, зато ко 2-й гильдии относились 59 человек, а к 3-й гильдии — 884 человека. При этом официальный военно-статистический отчёт за 1853 г. сообщает: «В западной полосе Орловской губернии первое место, в торговом отношении, занимает Брянск… Брянское купечество ведёт значительную торговлю лесными изделиями… Торговля конопляными изделиями имеет здесь свой центр: это ярмарка при Свенском монастыре, бывающая 1 октября; на ней устанавливаются цены на пеньку, конопляные семя и масло. И в этой торговле первенство принадлежит одному торговому дому в местечке Почепе».
Подавляющее большинство брянских жителей исповедовало в ту пору православие. Однако в 1853 г. в городе проживало также 386 мужчин и 23 женщины католического вероисповедания, восемь мужчин-лютеран, 10 мужчин и 11 женщин иудейского вероисповедания.
Городское хозяйство
К 1853 г. Брянск в окружности имел 10 вёрст, под поселением находилась площадь в 271 десятину и 53 квадратных сажени (
В Брянске к 1853 г. работали 83 лавки, а именно: 33 хлебных, 17 с «красным» товаром (галантерея, одежда и т. п.), 9 рыбных, 8 москательных и фруктовых, 5 мелочных, 4 кожаные, 4 дегтярные и 3 железные. Если говорить о промышленности, то в 1853 г. в Брянске работали 15 кирпичных заводов, на каждом из которых трудилось от 37 до 46 человек. Кирпичные заводы вырабатывали в год от 30 до 120 тысяч кирпичей. Также находились в городе два салотопенных завода (на одном двое рабочих, на другом — пятеро), один пивоваренный (от двух до четырёх рабочих). На пивоваренном заводе в год вырабатывали до 3000 вёдер пива и до 100 вёдер мёду — всего на 3200 рублей. В 1840-х годах все брянские предприятия ежегодно выпускали продукции на 210 тысяч рублей серебром.
Почти половина этих промышленных доходов Брянска — 98 тысяч рублей серебром в год — поступала от пяти городских канатных заводов или фабрик, а также от обслуживавших эти заводы пеньковых прядилен. Прядильни вырабатывали из конопли пеньковую и паклевую пряжу, которую, в свою очередь, на заводах свивали в корабельные канаты. Тогда, в эпоху парусных флотов, канатов этих на один корабль нужно было несколько тонн. Брянские канаты продавали в наши Черноморские порты и даже в Константинополь (Стамбул). Если на канатных заводах работали только горожане (в Брянске в зависимости от размера предприятия на нём могли трудиться от 141 до 540 человек), то на пеньковые прядильни принимали и крестьян, которым в год на их собственных харчах платили от 35 до 50 рублей серебром. Как писал 17 февраля 1854 г. брянский городничий: «По качеству и количеству изделий замечательнейшие из канатных фабрик брянского 2-й гильдии купца Николая Бабаева и почётных граждан Мешковых…» Канатные фабрики располагались вдоль Десны — три фабрики на правом, брянском, берегу, напротив современного вокзала Брянск I, две — на левом берегу, в пойме реки, напротив Арсенала и набережной. Фабрики эти обозначены на плане Брянского уезда, составленном в середине XIX века русскими военными топографами. Кроме того, местонахождение одной из брянских канатных фабрик описано и в городской песенке, бытовавшей у нас ещё в начале ХХ века:
Против брянского вокзала,
На широком на лугу,
Ветха фабричка стояла,
Верьте совести, не лгу.
Ей хозяин был один,
Купец Чáмов господин,
Орендатор самый тот,
О ком сказано вперёд,
Ветхой фабрик подкрепил
И товару накупил,
Он нанял рабочих страсть,
Начинал канаты прясть.
Пряли девки и ребяты
Они разныи канаты.
Интересно, что к владельцу предприятия цитируемая песенка относится вполне сочувственно, как к заботливому человеку и благодетелю-работодателю горожан. Когда на фабрике произошёл пожар и хозяин прибыл на место происшествия:
…Он не кинулся к заводу,
Прямо кинулся к народу:
— «Живы ль, братцы-молодцы,
И здоровы ли отцы?»
И обещает рабочим через год выстроить новый завод, который точно уж не загорится: «Ни от тучи, ни от грому, хоть зажги внутри солому».
Пивной завод Климова также стоял за рекой, там, где сейчас в Десну впадает Снежка. Брянские кирпичные заводы находились в своеобразной промышленной зоне, которая тянулась от современного перекрёстка улиц Урицкого и Красноармейской — к площади Партизан и автовокзалу. Тогда это была городская окраина.
На Брянском Арсенале
В годы Крымской войны определённую роль в деле вооружения Императорской Русской Армии играл Брянский арсенал. Но не стоит эту роль преувеличивать. Конечно, на севастопольских бастионах, кораблях Черноморского флота и в частях полевой артиллерии, оборонявших Севастополь, были брянские пушки. Ведь ещё при постройке в городе литейного двора брали в расчёт то обстоятельство, что готовые орудия удобно было доставлять из Брянска в порты Чёрного моря по воде: через Десну и Днепр. Беда в том, что производство на Брянском арсенале в годы Крымской войны было крайне несовершенным. Почти все работы делались вручную. Единственным механическим подспорьем мастеровым людям служили 16 лошадей, приводивших в действие станки для обточки орудий и мелких изделий. Лишь в 1856 г. на заводе установили первую паровую «в пять сил» машину для измельчения формового состава… Для сравнения: по воспоминаниям побывавшего в сентябре 1854 г. в посаде Клинцы (ныне райцентр Брянской области) писателя-славянофила И. С. Аксакова, на 18 частных клинцовских фабриках работало тогда уже 7 паровых машин.
Не очень, надо полагать, способствовало производительности труда и то обстоятельство, что своими в Брянском арсенале были только мастера и топливо, то есть лес. Металл — разных сортов железо и листовую медь — везли в Брянск с горных заводов оказией через Калугу. Олово, прованское масло, краски, парусину, гжельскую глину, необходимую для трёх арсенальских плавильных печей, доставляли из Петербурга и Москвы. Кроме того, в Брянск на переплавку привозили из армии пришедшие в негодность орудийные стволы.
Командовал Брянским арсеналом в годы Крымской войны генерал-майор Николай Захарович Самойлович. В его подчинении находилось около 800 мастеровых, организованных по военному образцу в бригаду из пяти рот. Каждая рота представляла собой личный состав одного из заводских цехов, а пятая рота была фурштатской, то есть обозной, нестроевой. Бригадой командовал штаб-офицер, ротами — обер-офицеры. В рабочее время арсенальские мастеровые подчинялись штаб-офицеру по искусственной части. Хозяйственная часть деятельности Арсенала была вверена особым классным чиновникам, цейхвартерам и унтер-цейхвартерам.
Офицеры Арсенала жили на частных квартирах. Для нижних чинов были выстроены на Покровской горе, «отдельно от мастерских», две каменных казармы. Эти здания отмечены на плане Брянска 1860 г., а дом, который к концу XIX в. занимали две казённые квартиры — для начальника Арсенала и помощника начальника, — изображён на панораме Брянска, выполненной в 1852 г. арсенальским чертёжником Гавриилом Васильевичем Хлудовым. Оба здания целы: одно из них жилое, второе занято Брянской митрополией.
Ежегодно в Брянске, по данным на 1853 г., снаряжалось от 3 до 5 батарей, по 12 орудий в каждой, а отливалось в общей сложности 65 орудий: 15 батарейных, 40 лёгких и 10 горных. Кроме того, на складах Брянского арсенала хранились в 1853 г. 164 единорога разного калибра, 202 пушки и 112 мортир, две из которых предназначались для пробы пороха… Какой процент брянские запасы и производство — а оно действительно росло в Крымскую войну, если учесть, что в 1852 г. на заводе работали, как прежде говорилось, около 800 мастеровых, а в марте 1856 г. их было уже 1302 — составляли от необходимого, скажем, осаждённому Севастополю, высчитать несложно. К началу осады на севастопольских бастионах находилось 145 орудий, а через 349 дней героической обороны орудий было уже 1147. Неприятель выставил против Севастополя 806 орудий. К концу обороны у русских было разбито 900, а у их противников — 609 орудий… При этом не надо забывать, что пушки русским в ту пору требовались и в Закавказье, и на Балтике, и на Белом море, и на Камчатке.
По экстренным нарядам Брянский арсенал изготавливал горные и осадные артиллерийские орудия, исправлял повреждённые орудийные стволы. Также на заводе делали запасные лафеты, конскую сбрую, сумы, лямки и прочие принадлежности. Вместе с тем брянские мастера были действительно людьми высокой квалификации, поскольку им частенько поручалась тонкая работа по изготовлению измерительных и лабораторных приборов.
Интересно, что в годы Крымской войны боеприпасы для Русской Армии изготавливали и частные заводы Брянского края — например, Сергиевский завод С. И. Мальцова в Любохне. В сентябре 1855 г. здесь проходила 111-я Серпуховская дружина Государственного подвижного ополчения. Штабс-капитан этой дружины, уже знакомый нам Иван Сергеевич Аксаков — между прочим, зять нашего великого земляка поэта Фёдора Ивановича Тютчева — писал тогда своим родителям: «В Брянском уезде много заводов Мальцева; у него самого мы не были, но на дороге заходили в чугунный завод, где льют картечи, гранаты, ядра. Вид расплавленного твёрдого металла, льющегося как вода, вид этого жидкого огня — поразителен»…
Брянские школы
Что касается образования, то в 1840-х годах в уездных и приходских училищах Брянска числилось 114 учеников, которых обучали в уездных училищах 5, а в приходских — двое штатных преподавателей (к 1853 г. число преподавателей выросло до 10). Кроме того, в Брянске находились один почётный и один штатный смотрители училищ, а также три человека училищной прислуги. Куда внушительнее в связи с этими учебными заведениями выглядит школа кантонистов при Брянском арсенале.
Кантонистами именовались в России с 1805 по 1856 год несовершеннолетние сыновья нижних воинских чинов (в Брянском арсенале — солдат и мастеровых). Эти мальчики принадлежали с момента рождения к особому сословию лиц, приписанных к военному ведомству и поэтому обязанных отбывать воинскую службу. Для таких детей и устраивались кантонистские школы по разным специальностям. Школа для военных кантонистов при Брянском арсенале действовала на основании Высочайше утверждённого 16 декабря 1843 г. положения. Обучалось в школе 90 человек кантонистов, зачислявшихся туда с 10-летнего возраста. Брянская кантонистская школа была разделена на два класса. Преподавали кантонистам науки арсенальские унтер-цейхвахтер с двумя или тремя фейерверкерами, или писарями, под наблюдением строевого офицера. Попадались среди этих преподавателей люди действительно интересные. Например, фейерверкером Брянского арсенала был в 1850-х годах чертёжник Гавриил Васильевич Хлудов, «замечательный брянский художник-самоучка…, прославившийся в особенности акварельным видом Брянска „с юго-восточной стороны Куракина бора“, исполненным в 1852 г. Своё увлечение живописью Гавриил Васильевич передал сыну, Николаю Гавриловичу Хлудову (1850–1935), который стал не только профессиональным художником, но и основоположником казахской национальной живописной школы.
В кантонистской школе при Брянском арсенале изучали Закон Божий, чтение, чистописание; из арифметики: действия с простыми числами, дробями и именованными числами; из геометрии: определение и название геометрических линий и фигур; черчение артиллерийских и архитектурных планов. И коли перед нами военное учебное заведение, то дважды в неделю кантонистов обучали выправке и маршировке, а по воскресеньям читался им воинский артикул, то есть устав. Кантонисты, показавшие отличные успехи в науках, продолжали обучение в Технической или Коновальской школах. Также они могли поступить кондукторами и писарями в различные арсеналы России. Не блиставшие успехами кантонисты шли мастеровыми в Арсенал.
Выглядели кантонисты Брянского арсенала довольно нарядно. С 19 ноября 1831 г. им полагались тёмно-зелёные куртки, зимние брюки и фуражки с козырьками и подвязными ремнями. На околыше фуражки помещались жёлтые «просечные» суконные литеры «БА.», то есть «Брянский арсенал». Воротник, обшлага и клапаны кантонистских курток были также тёмно-зелёные, но с красной выпушкой. Погоны же как кантонистам, так и нижним чинам Брянского арсенала полагались жёлтые с красными заглавными литерами «БА.». Кроме того, ещё в марте 1830 г. офицерам и нижним строевым чинам Брянского арсенала было предписано иметь пуговицы с выпуклым изображением двух положенных крестообразно пушек и помещёнными над этими пушками литерами «БА.». С 1 января 1852 г. брянские кантонисты носили тёмно-зелёные фуражки с тремя красными кантами и белые оловянные пуговицы на куртках.
Интересно, что арсенальские кантонисты играли определённую роль в религиозной жизни Брянска. Например, в дни Рождественских Святок они ходили по городу с так называемым вертепом — представлением, изображавшим Рождество Христово и связанные с ним события. Как писал в 1894 г. наш замечательный краевед и журналист Павел Никитич Тиханов (1839–1905), ходившие с вертепом брянские кантонисты образовывали «из себя правильно составленный трёхголосый хор (два сопрано и альт) и весьма недурно исполняли отрывки из немудрых концертов, а кондак Рождеству — непременно старинного болгарского напева». Вифлеемскую звезду для этого представления рисовал кантонистам всё тот же Гавриил Васильевич Хлудов…
Злачные места
Инженер-капитан Константин Жерве в 1834 г. так рассказывал о Брянске: «Обстроен город очень порядочно, много каменных домов… Из казённых зданий в городе был каменный арсенал со многими постройками для мастерских и администрация арсенала… Полугоспиталь было небольшое деревянное строение с разными пристройками… В городе ни клубов, ни собраний общественных не было. Недалеко от Брянска, верстах в трёх, лежал огромный Свенский монастырь. Близ него осенью ежегодно бывала довольно значительная ярмарка, на которую съезжались многие из богатых окрестных помещиков».
Впрочем, несмотря на отсутствие клуба, общественных мест особого рода — тех, где можно было пропустить стаканчик-другой хлебного или виноградного вина, — в Брянске было тогда предостаточно. В 1840-х годах в городе насчитывалось 14 постоялых дворов, три харчевни, два трактира, 5 штофных лавочек, одна ведёрная лавка при конторе и 7 питейных домов. Здесь надо пояснить: штоф был тогда в России обычной мерой объёма жидкости. Один штоф составлял 1,23 литра
и равнялся двум водочным бутылкам или 10 чаркам. Ведром называлась ещё одна мера объёма жидкостей, равная 12,3 литра. Ведро хлебного вина (то есть водки) стоило в Брянске в 1853 г. 3 рубля 50 копеек.
Некоторые брянские питейные дома имели к интересующему нас времени более чем столетнюю историю. Павел Никитич Тиханов вспоминал: «Питейные дома в Брянске носили названия, ставшие историческими. Так, недалеко от Арсенала, у подошвы Покровской горы, при самом на неё подъёме, стоял „Кузнечный“ питейный дом; возле орловской заставы, у Галерного двора, что ныне артиллерийский склад, а в старину была верфь гребных судов — находился «Морской» питейный дом; у соляных казённых магазинов — «Соляной», был «Стрелецкий» питейный дом, «Лубянский», «Кананыхинский» и др.»
Вокруг брянских питейных заведений складывалась особая субкультура, появлялся свой жаргон. Скажем, казённый кабак или питейный дом брянцы называли «патент» или «пакент». Если же питейное заведение было нелегальным, то на входе в него вывешивали еловую или сосновую ветку. Таких заведений в Брянске особенно много находилось в ту пору на Ямской улице, отчего по городу ходила присказка: «Ах, Ямская улица: чем она украшена? Ёлками, сосёнками, девками-красотками». Между прочим, в 1853 г. брянский городничий возбудил пять дел по «внутреннему корчемству», то есть за нелегальную торговлю спиртным. Занимались этим пресловутые солдатки, женщины временно свободные, которые могли, по всей видимости, оказать и другого рода услуги. Между прочим, к воротам тех брянских домов, в которые пускали на ночлег в обход, что называется, властей, привязывали пук сена…
Складывался вокруг брянских злачных мест и свой песенный фольклор:
Получил получку я,
Веселись, душа моя,
Пойду в Рáдицу гулять,
Трепака я задавать.
Уж я в Рáдице гулял,
Под сосонкой ночевал,
Пролежал я целый день,
Обнимал горелый пень.
Вот устал я и гляжу:
На себя не похожу;
Нет фуражки и сапог,
Голова болит: ох-ох…
Начальник и «силовики»
Посмотрим напоследок, кто управлял Брянском в середине XIX века. Главой местного самоуправления был избираемый горожанами из своей среды городской голова. Трижды — в 1833–36, 1842–45, 1848–51 годах — на этот пост избирался потомственный почётный гражданин, купец Алексей Дмитриевич Чамов — тот самый, о котором пелось в песне про канатную фабрику. С 1854 по 1863 год брянским городским головой был купец Николай Васильевич Могилёвцев, племянники которого — Семён и Павел Семёновичи Могилёвцевы — прославились на рубеже XIX–XX веков своей благотворительностью.
Коронную, императорскую власть в городе с 1850 по 1861 год представлял городничий штабс-капитан Яков Степанович Минин (1805–1861). Он был уроженцем Эстляндской губернии, где окончил Ревельское (Ревельныне Таллинн) уездное училище. Владел немецким языком. Служил в армии, участвовал с сражениях, был награждён орденом св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», за подавление польского мятежа 1831 г. — польским же знаком «За военные достижения» 4-й степени. В 1838 г. был по ранению уволен с военной службы в чине штабс-капитана и с годовой пенсией в 450 рублей. За казённый счёт лечился на Кавказских минеральных водах. 9 лет штабс-капитан Минин прослужил городничим в Старобельске, пока в январе 1850 г. не был переведён в Брянск. Уже за службу брянским городничим Яков Степанович в 1857 г. был произведён в капитаны, а в 1860 г. пожалован орденом св. Анны 3-й степени.
В 1854 г. брянским частным приставом, управлявшим городской полицией, был коллежский советник Михаил Иванович Лызлов. В его подчинении находились: два частных пристава (для полицейского управления Брянск был разделён на две части), канцеляристы (один письмоводитель и три писца), два унтер-офицера и 16 рядовых, прикомандированных от военного ведомства. К полицейским служителям относились также смотритель Брянского тюремного замка (современный
следственный изолятор за стадионом «Динамо») и прикомандированная от военного ведомства пожарная команда — два унтер-офицера в должности унтер-брандмейстеров и 15 рядовых.
К 10 марта 1856 г. всех полицейских в Брянске числилось 37 человек, в распоряжении которых состояли 9 лошадей. Главная полицейская контора размещалась на местной Красной площади — в районе современного Круглого сквера. Стационарные посты полиции находились в будках. Будки эти стояли на городских заставах: Московской (район Пушки, поворот с современной улицы Калинина на 1-й Брянск), Смоленской (район тюрьмы), Орловской (там, где сейчас пересекаются улицы Красноармейская и Калинина) и Трубчевской (район современного автовокзала), а также на Базарной площади (теперешняя Славянская площадь на набережной Десны).
В 1853 г. служащим брянской полиции пришлось тушить один пожар, расследовать 16 краж, а также происхождение трёх утопленников, шести подкидышей, 12 ран и увечий, полученных брянскими жителями. Кроме того, за год брянские полицейские задержали 29 беглых и бродяг, среди которых оказался даже один дворянин.
Брянская уездная полиция была представлена так называемым Земским судом, во главе которого в 1854 г. стоял исправник коллежский асессор Иван Григорьевич Щербов. Ему помогали непременный заседатель штабскапитан Василий Иванович Бахтин и заседатель коллежский регистратор Лев Николаевич Подобедов-Васютинский. В подчинении этих чиновников находились три становых пристава: 1-го стана — коллежский секретарь Андрей Петрович Кудрявцев, 2-го стана — губернский секретарь Фёдор Петрович Карагодин и 3-го стана — коллежский секретарь Николай Иванович Роговцев.
Ещё одна силовая структура в Брянске того времени была представлена инвалидной (то есть ветеранской) командой, выделенной из Орловского внутреннего гарнизонного батальона Корпуса Внутренней стражи. Брянская уездная инвалидная команда состояла из одного обер-офицера (скажем, в 1860 г. ею командовал подпоручик Михаил Францевич Бокун), 10 унтер-офицеров (сержантов), одного музыканта, 183 рядовых, двух нестроевых и одного денщика. Кроме того, при Брян-
ской инвалидной команде состояли на довольствии 149 кантонистов в возрасте до 14 лет. Брянская инвалидная команда была обязана выставлять караулы на семи постах в городе: при городской тюрьме, у присутственных мест, на Никольской площади (на Петровской горе, у Горне-Никольской церкви) и у винного подвала на берегу Десны. В одну смену направлялись один унтер-офицер, два ефрейтора и 21 рядовой.
Примером взаимодействия перечисленных брянских силовых структур стала развернувшаяся во второй половине ноября 1852 г. операция по поимке беглых крестьян. Надо сказать, что зоной криминальной напряжённости близ Брянска была тогда деревня Полпинка, принадлежавшая помещику Жаковскому. Именно здесь селились многие беглые из окрестных местностей. 18 ноября 1852 г. сюда прибыла очередная партия беглых из Карачевского уезда. Хозяин Полпинки решил разузнать, «кто те крестьяне и для какой надобности прибыли». Дознавателями в деревню помещик отправил своего родственника Александра Жаковского, домашнего учителя Петра Тихомирова (уволенного ученика Орловской семинарии), дворового человека Васильева и двух своих крепостных крестьян. Едва эта компания подошла к полпинским крестьянским ригам (большим сараям для сушки и обмолота хлеба), как оттуда выскочили 20 человек беглых, отделали дубинами всех посланных от Жаковского и скрылись в лесу. В итоге для поимки агрессивных беглецов пришлось сформировать целую экспедицию: с одной стороны в ней участвовал брянский земский исправник во главе собранных по ближайшим деревням крестьян, с другой — 20 нижних чинов Брянской инвалидной команды во главе с двумя унтер-офицерами. Пойманных беглых доставляли в Брянский уездный суд.
Брянский уездный суд состоял в 1854 г. из судьи, чиновника 7-го класса Ивана Козьмича Исупова, и двух заседателей — титулярного советника Николая Васильевича Надеина и подпоручика Иосифа Петровича Правикова. В 1853 г. Брянский суд разбирал четыре дела об оскорблении чести двух купцов, дворянина и солдата, два дела о захвате откупной суммы и одну солдатскую жену судили за… фальшивомонетничество.
Брянским городским врачом был в 1854 г. лекарь Александр Фёдорович Филимонов. Кроме того, в городе жили две повивальные бабки. Это, конечно, не единственные медицинские кадры Брянска того времени. Скажем, уездным врачом в Брянске был хирург надворный советник Эдуард Яковлевич Данкварт. Работал здесь, как уже говорилось, и военный полугоспиталь — его, построенные во 2-й половине XIX века, каменные помещения ещё целы и находятся там, где улица Красноармейская сворачивает в сторону 2-го Брянска. Но испытания у брянских врачей того времени тоже бывали нешуточные. Например, в 1855–1856 гг. в город пришла холера. Только чинов городской полиции от неё в июне 1856 г. умерло 6 человек…
Брянским избранным уездным предводителем дворянства в 1854 г. был гвардии поручик Владимир Ростиславович Демидов, стряпчим — коллежский асессор Фёдор Григорьевич Лазаревич, винным приставом служил коллежский асессор Никифор Антонович Острословский, соляным приставом — коллежский регистратор Григорий Фёдорович Слезкин, землемером — коллежский регистратор Сильван-Пётр Яковлевич Коптякевич. В 1853 г. доход Брянска от налогов, платы за пользование городским имуществом и прочих прибыльных статей составил 7 208 рублей 82 ¼ копейки серебром. Годовое содержание городской полиции обходилось, например, при этом в 1 154 рубля…
Текст: Юрий Соловьёв
Фото: архив Юрия Соловьёва
5938
Добавить комментарий