Брянск в 1860 – 1870-х годах

Железная дорога

Десна по-прежнему оставалась важной транспортной артерией края, равно как трудились по мере сил здешние шоссейные и просёлочные дороги. Но не они теперь играли главную роль. 24 ноября 1868 г. начал работать участок Орёл — Рославль Орловско-Витебской железной дороги, проходивший и через Брянск. Это был первый шаг в деле превращения нашего города в крупный железнодорожный узел, которым Брянск остаётся до сих пор. Теперь близость к железнодорожным путям определяла рентабельность промышленного или торгового предприятия, порядок размещения воинских частей, строительство новых поселений. Орловско-Витебская железная дорога имела статус земской и была выкуплена в государственную казну лишь в 1894 г. Начальником станции Брянск Орловско-Витебской железной дороги был к 1880 г. Фердинанд Карлович Бартельс. За аренду земли под вокзал Брянск получал тогда ежегодно 350 рублей.

Не любил отставать от прогресса, как мы помним, и крупнейший промышленник Брянской земли СергейИванович Мальцов. Еще в 1841 г. мальцовский завод в Людинове выпустил первые русские рельсы для Николаевской железной дороги. А в 1870 г. на заводе в Радице, которую вскоре стали именовать Паровозной Радицей, Мальцов построил по проекту инженера Бассана свой первый паровоз — и вскоре начал снабжать локомотивами радицкой сборки, а также и собственными вагонами Московско-Курскую, Юго-Западную, Владикавказскую и ещё целый ряд железных дорог России. Кроме того, на Мальцовских заводах с 1874 г. стали собирать локомобили — «безрельсовые паровозы». Мальцовский локомобиль обладал мощностью в 10 лошадиных сил, топился дровами и мог везти за собой платформы с общим грузом в 16 тонн со скоростью 6 километров в час. Два Мальцовских локомобиля Русская Армия использовала во время войны с Турцией в 1877–1878 гг. для транспортировки военных грузов.

Наконец, в 1877 г. всего за 7 месяцев Мальцов построил в своих владениях первую в России частную узкоколейную железную дорогу лёгкого типа. Мальцовская узкоколейка имела протяжённость в 104 версты и начиналась у станции Радица-Вагонная Орловско-Витебской железной дороги, шла вдоль реки Болвы на север, через Любохну, Дятьково, Людиново, Сукремль — на Песочню. Вдобавок из Дятькова протянули 20-вёрстную железнодорожную ветку на Ивот, а из Людинова — 30-вёрстную ветку на Шахту. На пути узкоколейки попадалось множество рек и речек, через которые пришлось перебросить 250 мостов. Ходили по Мальцовской дороге со скоростью 12 вёрст в час четырёх- и шестиколёсные паровозики, работавшие на дровах. Паровозики тащили за собою четырёх или восьмиколёсные вагоны. Четырёхколёсный вагон вмещал 200, а восьмиколёсный — 600 пудов полезного груза. Соответственно четырёхколёсный паровозик вытягивал за один раз до 1 100, а шестиколёсный — до 2 500 пудов. Ко времени смерти Мальцова (1893 г.) по его железной дороге ходили 26 паровозов, 461 товарный и 52 пассажирских вагона, 142 платформы.

Весной 1881 года по Мальцовскому промышленному району, названному им «Америкой в России», путешествовал известный писатель и журналист Василий Иванович Немирович-Данченко (1848–1936), который за три года то того поведал всей России о подвиге оборонявшего Шипкинский перевал 35-го пехотного Брянского полка и о стойкости сражавшегося против турок у Елены и Шейнова полка 34-го пехотного Севского. Отец писателя происходил, к слову сказать, из наших мест — был помещиком села Кневичи Новозыбковского уезда Черниговской губернии (сейчас это Клинцовский район Брянской области).

Немирович-Данченко проехал в вагоне первого класса по Орловско-Витебской железной дороге до Брянска, а потом пересел на мальцовскую узкоколейку. Таким образом, он испытал на себе, а вскоре и описал особенности двух тогдашних брянских железнодорожных магистралей. Вот что рассказывает Немирович: «В Орле я пересел в превосходно устроенный вагон Орловско-Витебской железной дороги. Я не знаю местности более бедной и менее производительной для рельсового пути, и в то же время я не встречал железной дороги роскошнее устроенной: зеркальные вагоны, с сиденьями крытыми узорчатым бархатом, с потолками и дверями из цельного палисандра, со всевозможными удобствами…За Брянском поезд… в трех верстах от города остановился у Мальцовской платформы».

Здесь пассажиров встречало совершенно особенное транспортное средство, перевозившее их к началу мальцовской узкоколейки, — так называемая дежурка: «К нам подкатил чрезвычайно оригинальный экипаж, изобретенный С. И. Мальцевым. Это род дышлового тарантаса, но с особенным устройством хода». «Дежурка» доставила гостей в «господский дом» на Мальцовской платформе, где они должны были подождать прихода мальцовского же поезда: «С тех пор, как турист высадится на Мальцовской платформе, ему заботиться не о чем. Ночлег, стол — все ему готово, потому что во всех углах этого края устроены господские дома с помещением для приезжающих и с расторопною прислугой. Чистота этих домов доведена до педантизма; гостеприимство в них самое широкое».

Но вот подошёл по узкоколейке ожидаемый состав. Немирович-Данченко пишет: «Передо мной семь небольших вагончиков, каждый человек на двадцать пассажиров, маленький паровоз, бойко попыхивающий дымом, узенькая колея микроскопических рельсов… Маленький вагончик уже ждал нас. Сиденья устроены вдоль его стенок довольно удобные, хотя чуждые какой-нибудь роскоши. Подушки их и спинки покрыты серым солдатским сукном. Сквозного ветра — нигде. Окна прилажены лучше, чем на больших железных дорогах. Топка, благодаря особенному приспособлению герметически закупориваемых печей, постоянно сохраняет одну и ту же температуру. Вы здесь на каждом шагу увидите одно и то же: все — для необходимости и ничего для роскоши… И, главное, со дня основания, в 1877 году, и до сих пор — никаких несчастий».

Брянский завод

Мальцовщина за десятилетия, с крепостных ещё времен, выковала особенный тип мастерового человека, с которым также познакомился Немирович-Данченко: «По всему пути на полотне железной дороги тоже встречались партии мастеровых, совсем отличающихся от тех голодных и озабоченных завтрашним днём крестьян, которые мне попадались около Брянска. Большинство — в сапогах: первый признак крестьянского благосостояния, а страсть к ярким цветам свидетельствует о близости Калужской губернии. Крестьянки так и бьют в глаза смешением желтого, красного, синего и оранжевого цветов. К сожалению, самый тип народа далеко не красив. Очевидно, заводское и фабричное дело не дало ему развиться как следует, хотя физическая сила здесь довольно заметна. Уже в самом начале меня поразило отсутствие пьяных; потом я встречаю таких только в Людинове. В остальных местностях… народ пьет очень мало. Нет пьяных — нет и ругани, которая почему-то считается необходимою принадлежностью русского человека. В вагоне третьего класса поэтому можно сидеть совсем не рискуя услышать звучные трехэтажные приветствия, облетающие с конца в конец наше Отечество.

— У нас большая часть — грамотные, потому мы этого невежества гнушаемся… На заводском деле народ завсегда ученый. Сообщил мне по этому поводу спутник мой, тоже бывший рабочий, а теперь управляющий одним из заводов.

— Дело с машиной имеешь — больше думаешь… Простота у нас большая».

Наличие такого замечательного человеческого материала, близость железной дороги и лесное изобилие стали основой подлинной индустриальной революции, взорвавшей окрестности Брянска. Вскоре после того, как по только что выстроенной ветке Орловско-Витебской железной дороги проследовал первый поезд, близ станции Болва этой самой дороги, неподалеку от села Бежичи, на купленной или арендованной у владельца Бежичей А. М. Львова земле, инженер Владимир Фёдорович Крахт построил две обжигательные печи для производства ультрамарина (синьки) и свинцового сахара. Эти вещества были необходимы для отбеливания бумаги, сахара, текстиля — и пользовались спросом. Вскоре вокруг крахтовского завода выросли хозяйский дом и несколько бараков для рабочих.

В августе 1871 г. также у станции Болва известный предприниматель Пётр Ионович Губонин — собственно, строитель Орловско-Витебской железной дороги — запустил лесопильный завод с одной паровой машиной, приводившей в движение две пилорамы, по десять пил каждая. Обслуживали завод 22 крестьянина, нанятых в Бежичах. Вскоре на лесопилке появилась вторая паровая машина и ещё две пилорамы, а число рабочих выросло до шестидесяти. Тогда и само поселение между крахтовским и губонинским заводами стали называть сельцо Губонино.

Наконец, 20 июля 1873 г. Государь Император Александр Николаевич утвердил устав акционерного общества Брянского рельсопрокатного, железоделательного, сталелитейного и механического завода. Учредителем предприятия выступил Пётр Ионович Губонин вместе с начальником 4-й дистанции Орловско-Витебской железной дороги титулярным советником инженером Виктором Фёдоровичем Голубевым. Тотчас же на губонинской земле близ железнодорожной станции Болва началось строительство Брянского завода, директором которого стал инженер Крахт, первым угадавший промышленные перспективы этой местности. Для транспортировки изделий Брянского завода именно здесь можно было использовать не только железную дорогу, но и две сплавные реки — Болву и Десну.

Стремительно выросли на берегу Болвы чугунолитейная и механическая мастерские, а к сентябрю 1874 г. заработал прокатный стан, с которого начали сходить железные рельсы. Их в первый год работы завода было выпущено 175 тысяч пудов, а в 1876 г. уже 637 тысяч пудов. Для производства железнодорожных скреплений на Брянском заводе тогда же оборудовали особое отделение с кузницей.

Но 1876-й стал последним годом выпуска железных рельсов на Брянском заводе. Дело в том, что с 1875 г. на русских железных дорогах в обязательном порядке стали использовать только стальные рельсы. И всё в том же 1876 г. на Брянском заводе началось строительство шести сталелитейных печей системы Сименса — Мартeна (мартеновских), рассчитанных на производство 600 тысяч пудов стали в год. В 1877 г. Брянский завод выпустил уже 334 тысячи пудов стальных рельсов. Но вскоре выяснилось, что построенные печи едва справляются с полученными заказами и загружены в два раза больше, чем позволяла их проектная мощность. Акционеры медлить не стали, и уже в 1877 г. начали возводить на Брянском заводе Бессемеровскую сталелитейную мастерскую с двумя конверторами (по 7 тонн каждый), рассчитанную на изготовление двух миллионов пудов стали в год. Все необходимые детали этого сложного сооружения изготавливали здесь же, на собственных производственных мощностях. Постройка новой сталелитейной мастерской была окончена весной 1878 г. — и в тот же год завод выпустил полтора миллиона пудов стали, на следующий год — 2 миллиона 300 тысяч пудов, а в 1880 г. — 3 миллиона пудов.

25 января 1877 г. Брянский завод получил от Главного Инженерного управления Императорской Русской Армии заказ на изготовление десяти железных понтонов весом в 100 пудов каждый. Предназначались они для наведения моста через Дунай. По этому мосту переправилась у Зимницы значительная часть Русской Армии с румынского берега великой реки на болгарский, чтобывступить в бой против турок за свободу Болгарии. Участвовали в той переправе и Брянский, и Севский пехотные полки.

При основании акционерного общества Брянского завода пай в 200 тысяч рублей внёс на счёт акционеров инженер путей сообщения князь Вячеслав Николаевич Тенишев, специалист по устройству металлических мостов и по водоснабжению на железных дорогах. Тенишев способствовал тому, что завод получил крупные заказы на мосты, для чего была выстроена отдельная мастерская.

Так как завод работал на дровах, то в 1879–1881 гг. ему пришлось выстроить свою железнодорожную 40-вёрстную Жуково-Акулицкую ветку для доставки леса. В 1880-х Брянский завод становится общероссийским лидером не только в области металлопроката, но в паровозостроении, в производстве вагонов и сельскохозяйственной техники…

Массу народа обеспечивал завод работой и зарплатой. К 1917 г. здесь трудилось 17 тысяч человек. В промышленном местечке, которое к тому времени носило имя Бежица, насчитывалось в ту пору 40 тысяч жителей. В 1920-х Бежица стала городом, а с 1956 г. — самым крупным районом города Брянска.

В городе Брянске

До самого Брянска Василий Иванович Немирович-Данченко в 1881 году не доехал, однако со стороны железнодорожной станции наблюдал, как сам говорил, «чудную картину»: «Вдали… гористый берег Десны с массой скученных над ним церквей, сверкающих под ярким блеском дня своими куполами, белыми стенами, колокольнями и крестами… Городские здания Брянска кажутся отсюда выкованными из матового серебра. Желтые осыпи песка, уже по крутизнам берега освободившиеся от снега, золотыми языками тянутся к прочному еще ледяному насту реки…»

Похожие впечатления были и у другого знаменитого путешественника, который, в отличие от Немировича, до самогo Брянска доехал. В 1868 г. из Орла в Брянск прибыл знаменитый русский писатель-этнограф Сергей Васильевич Максимов (1831–1901), книга которого «Нечистая, неведомая и крестная сила» до сих пор пользуется у нас заслуженной популярностью. Первое издание этой книги было выпущено, между прочим, на деньги одного из создателей Брянского завода князя Вячеслава Николаевича Тенишева. В 1868 г. Максимов по заданию Императорского Русского географического общества обследовал северо-западные губернии Российской Империи. Брянский уезд также заинтересовал Максимова. Этнограф писал: «Город Брянск, раскинутый по покатостям хребта и по подолу реки Десны, со множеством церквей, представляет действительно, такую картину, которою можно залюбоваться. Она привлекательна, начиная с того места, где выступает из горного узла первая гора с Петровским женским монастырем, и оканчивая той горой, которая выше и круче других, находится уже в трех верстах от города и увенчана одним из древнейших русских монастырей — Свенским. Под горами вьется извилинами довольно широкая, оживленная судами и криками сплавщиков, Десна. За ней расстилается великолепная огромная равнина с роскошными поемными лугами. За лугами тянутся иные леса, в которых нельзя не заметить видимой силы растительности, как в дубках, липах и ракитах, так и в соседях их — соснах и елях».

В год приезда Максимова Брянск оставался одним из крупных центров торговли лесом, а по Десне с марта по ноябрь, как и двадцать лет назад, сплавлялись связанные в плоты бревна. Этнограф удивлялся: «Дерева так много, что им совсем не дорожат: по улицам города Брянска валяются щепы и гниющие бревна без всякого внимания и призора. На городских мостах перила и накаты из толстых бревен, комнатные столы из толстых брусьев…»

Однако следы цивилизации в этой столице лесного края были налицо. Максимов заметил: «Городские улицы вымощены камнем, и его вообще такое множество, что оно после черноземной степи резко бросается в глаза». Надо сказать, что 21 декабря 1871 г. Императорским указом Министерству путей сообщения предписывалось выстроить и вымостить дорогу длиной в 3 версты и 50 саженей от Брянского арсенала до железнодорожной станции (теперешнего вокзала Брянск.1). Городские власти старались не отставать от власти верховной: в 1872 г. на ремонт брянской мостовой они истратили 300 рублей, а на полное мощение Рождественской горы (ныне бульвар Гагарина) — 500 рублей. При этом бульвар, так назывался участок от теперешнего «Круглого» сквера до стадиона «Динамо», благоустроил за свой счёт жандармский майор Владимир Николаевич Старов, которому в 1872 г. брянские власти возместили расходы в сумме 196 рублей 19 копеек. К 1876 г. на брянском бульваре была уже целая «инфраструктура», находящаяся, как сказали бы теперь, «на балансе городской администрации»: крашеная караулка с двумя окнами, русской печью, под железной крышей и с крашеным забором, восемь лавок простых и одна окрашенная, два простых стола и четыре столба с фонарями…

Действительно, уже в 1861 г. брянские улицы освещались 50 фонарями. В 1872 г. на освещение Брянска городские власти потратили 405 рублей, а на ремонт фонарей — 19 рублей 90 копеек. Появились и новые средства связи — прежде всего телеграф. В Брянске в 1869 г. должность начальника телеграфной станции исправлял младший телеграфист Сергей Андреевич Романов, а сама станция располагалась на втором этаже дома Дудина на углу Московской и Комарёвской улиц. Это одно из старейших брянских зданий, попавшее в 1871 г. на первую фотографию города, цело и теперь, занимает угол улиц Калинина и Фокина.

Продолжало работать Брянское уездное училище, при котором к 1861 г. для всех желающих открыта была общественная библиотека. В 1874 г. на Красной площади Брянска выстроили здание Общественного собрания. Здесь разместились зал на 300 зрительских мест, библиотека и бильярдная. Сейчас на месте этого здания находится Брянская областная библиотека. А ещё в 1870-х годах в Брянске заработала типография Арцишевских.

В 1861 г. Брянск отпустил на содержание мужского приходского училища 282 рубля и 14. копейки, а в 1872 г. для тех же целей выделил 547 рублей 54 копейки. Еще до 1861 г. на пожертвования брянских благотворителей существовало женское приходское училище. В 1876 г. это последнее занимало принадлежавший городу деревянный на каменном фундаменте дом по Комарёвской улице (ныне улица Фокина). В этом училищном доме было семь оклеенных обоями комнат и коридор, три кирпичные лежанки, кладовая и 17 окон. При доме располагались кухня, два сарая, лeдник (вместо холодильника), трёхкомнатный флигель с русской печью, дощатый забор и решётчатый палисадник. Женское училище со всем хозяйством было на год с 10 июля 1875 г. застраховано от пожара в страховом обществе «Саламандра». Сумма страховой выплаты — 2 тысячи рублей.

К 1880 г. Брянское городское трёхклассное училище, а также мужское и женское приходские училища подчинялись Училищному совету. Председателем совета был уездный предводитель дворянства, членами совета — инспектор народных училищ и инспектор городского училища, три представителя уездного земства (купец, дворянин и священник), от самого Брянска в совет входил городской голова, от Министерства внутренних дел — брянский уездный исправник. При этом в городе появилось частное учебное заведение Голосовой — для первоначального обучения детей, а также первое в городской истории учебное заведение Министерства народного просвещения — мужская прогимназия.

В 1867 г. в Брянске проживало 13 881 человек, в том числе 7 289 мужчин и 6 592 женщины. Сословный состав общины по-прежнему был сложен. Большая часть брянцев относилась к мещанскому (то есть городскому) сословию — 4 078 мужчин и 4 234 женщины. 16 мужчин и 9 женщин входили в число потомственных почётных граждан, а одна дама считалась личной почётной гражданкой. В купеческое сословие в Брянске были записаны в тот год 634 мужчины и 534 женщины.

Что касается высшего сословия Империи, то в 1867 г. в Брянске проживали 64 мужчины и 69 женщин, относящихся к потомственным дворянам, а также 73 личных дворянина и 79 таких же дворянок. 106 мужчин и 114 женщин приписано было в Брянске тогда же к духовному сословию православного вероисповедания. Кроме того, в Брянском женском Петропавловском монастыре подвизались 180 монахинь и послушниц. Жили в 1867 г. в Брянске и 464 обоего пола крестьян «разных наименований» (государственных, временно обязанных и т. п.). Военных в городе и его окрестностях также оставалось немало: 1 612 офицеров, военных чиновников и солдат регулярных воинских частей, 148 нижних чинов, пребывающих в бессрочном отпуске, 250 отставных нижних чинов, 77 солдатских сыновей и кантонистов и 1 119 солдатских жён и дочерей. Наконец, в 1867 г. в Брянске проживали четверо иностранных подданных: мужчина и три женщины, а также 9 мужчин и 7 женщин неопределённого сословного статуса.

Если говорить о вероисповедании брянских жителей, то в 1867 г. подавляющее большинство наших земляков были православными — 13 627 душ обоего пола. Кроме того, 150 мужчин и 40 женщин исповедовали католичество, 12 мужчин и 13 женщин были протестантами, 17 мужчин и 12 женщин принадлежали к иудаизму. Тогда же в Брянске жили один старовер и один мусульманин.

Надо сказать, что в 1870-е годы население Брянска росло довольно быстро: в 1879 г. в городе проживали 21 099, а через год — 22 318 человек обоего пола… При этом территориально Брянск оставался в прежних границах.

Наконец, в 1871 году был выполнен первый «фотопортрет» Брянска. Набережную с новым городским собором, Соборной горой и Базарной площадью, Московскую (ныне Калинина) и примыкающие к ней улицы снял с Покровской горы работавший тогда в Брянске фотограф Роб. (Роберт?) Драль.

На брянском Арсенале

Со времён Крымской войны Брянский арсенал был серьёзно модернизирован. В 1864–1866 гг. почти все арсенальские здания перестроили, завод снабдили тремя паровыми машинами в 35 сил каждая, а также целым набором новых механизмов. С 1872 г. на заводе окончательно было установлено машинное производство. В 1869 г. Арсенал приобрёл так называемое Пробное поле (теперь на территории Фокинского района Брянска) площадью в 104 десятины, где, как несложно понять, опробовались стрельбой новые орудия и лафеты. В 1875 г. площадь самого завода была расширена на две с половиной десятины. С 1870 г. Брянский арсенал перешёл исключительно на вольнонаёмный труд. На заводе трудились около 680 рабочих, годовая заработная плата которых равнялась примерно 230 000 рублей, а товара они производили на 500 000 рублей в год.

Арсенал включал в себя семь мастерских-цехов: литейную мастерскую с двумя печами для отливки медных орудийных болванок весом до 500 пудов, вагранкой для чугунных отливок до 50 пудов, горнами для плавки металлов в тиглях и лабораторией для анализа металлов. Отделом литейной мастерской была мастерская для обточки и сверления орудий. В клиновой мастерской производилась нарезка и окончательная отделка орудий, а также снабжение их замками. В кузнечной мастерской работали четыре паровых, один фрикционный и восемь ножных молотов, двойная сварочная печь, 40 кузнечных горнов с механическим поддувом. В слесарной мастерской со значительным количеством механических станков и шестью кузнечными горнами клепали, паяли, отделывали оковки и собирали лафеты, повозки, снарядные ящики… В деревянной мастерской изготавливали колёса для лафетов и повозок, а также все деревянные, холщовые и картонные детали продукции. Там же красили лафеты и прочее. В механической мастерской исправляли заводское оборудование.

К 1881 г. на Брянском арсенале работало 145 механических станков, 50 станков, действующих без помощи паровой силы, 30 различных технических печей, 22 крана и других приспособлений для подъёма и передвижения тяжестей. С 1855 по 1880 г. на Брянском арсенале было изготовлено: 2800 артиллерийских орудий, 2110 орудийных лафетов и станков, 2766 передков, 3028 зарядных ящиков и множество другой артиллерийской продукции. В год Арсенал мог изготовить 150 24-фунтовых пушек или 100 6-дюймовых, а кроме того, до 150 полевых или горных орудий. Однако основной продукцией Брянского арсенала того времени были медные пушки образца 1867 г.: 4-фунтовая штатная и 4-фунтовая утяжелённая, а также 9-фунтовая пушка. Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., в результате которой наши войска освободили от турецкого ига братский болгарский народ, именно такие орудия помогали 35-му пехотному Брянскому полку оборонять Шипкинский перевал, а также стреляли под Плевной. Более того, несколько орудий с брянскими клеймами и в наше время находятся как памятники воинской славы на Шипке и в Скобелевском парке у Плевны.

Руководил работой Брянского арсенала с 8 января 1877 г. 48-летний полковник Арнольд Викентьевич Минятов, католик по вероисповеданию, ветеран Венгерской кампании 1849 г., отслуживший к тому времени на разных арсенальских должностях 17 лет, дважды награждавшийся очередным воинским званием, имевший ордена св. Станислава 3-й и 2-й (с Императорской короной) степени, св. Владимира 4-й и 3-й степени. Качественность работы Брянского арсенала в годы Русско-турецкой войны подтверждается тем, что в 1878 г. полковник Минятов за отличие был произведён в генерал-майоры. Арнольд Викентьевич оставил в жизни Брянска интересный след — он основал первую в нашем городе метеорологическую станцию. Генерал-майор Минятов умер в должности начальника Брянского арсенала в 1891 г., отмеченный к той поре 1-ми степенями орденов св. Станислава и св. Анны, св. Владимиром 2-й степени и знаком «За 40 лет беспорочной службы».

Продолжение в следующем номере.