7 дней и 60 лет врачей Ворониных

— Рафа мне до сих пор три рубля должен. Правда, солнышко? — при этих словах Эльвира Андреевна, очаровательно кокетничая, гладит мужа по руке.

— А ты всё проценты с меня требуешь!— подхватывает старую семейную шутку Рафаил Александрович. — Страшно представить, сколько за шестьдесят лет набежало. Теперь точно не рассчитаюсь.

Эта история началась в 1957 году в Ярославле. Любимица курса, 22-летняя Элечка Изотова вбежала в гардероб городской больницы. В госпитале она курировала тяжелобольного пациента с раком поджелудочной железы. Будущий доктор спешила в институт на занятия, и вдруг какой-то нахал, торопливо надевая пальто, задел девушку полой по лицу.

— Я подняла шум на всю раздевалку! — вспоминает Эльвира Андреевна. — Спустила на него всех собак. Молодой человек не извинился. На том и разошлись. А я ведь знала, что к моему пациенту как раз в это время должен приехать сын — военный врач, который служил на Дальнем Востоке и получил отпуск, чтобы повидаться с отцом. В раздевалке я его не узнала лишь потому, что поверх военной формы он носил гражданское пальто. Да-да, то самое, которым меня зацепил.

И надо же такому случиться: после ссоры в гардеробе оба её участника оказались в одном трамвае, только на разных площадках.

— Тогда я понял, что влюбился, — признаётся Рафаил Александрович. — С первого взгляда. Меня это чувство, как мальчишку, до сих пор не отпускает. Вышли на одной остановке. Я предложил пронести сумочку-балетку, разговорились. Институт Эльвира в тот день прогуляла. Вечером встретились вновь. У нас было много общего. Оба врачи. Оба серьёзно занимались спортом: моя жена — конькобежец, чемпион Ярославской области.
После встречались каждый вечер, часами гуляли по зябкому ноябрьскому Ярославлю. На седьмой день знакомства, понимая, что отпуск подходит к концу, Эльвира вдруг сказала: «Неужели и дальше по подъездам будем прятаться? Женись на мне». «Хорошо», — ни секунды не раздумывая, ответил 24-летний Рафаил. Опьянённые этой идеей, влетели в городской загс, хотя у Эльвиры даже паспорта с собой не было. Пришлось вернуться домой.

— Маму застала за шитьём, — рассказывает Эльвира Андреевна. — «Мне нужен паспорт», — сказала я, едва переступив порог. И добавила: «Я выхожу замуж». Мама молча достала паспорт, положила на стол и, не дрогнув, произнесла: «Вон из моего дома». Я ничего не ответила, взяла документ и бегом в загс.

— И что же, ни на секунду не сомневались в своём решении? — интересуюсь у собеседницы.

— Когда сотрудница загса выписывала свидетельство о браке, долго рассматривала документы мужа. Крутила-вертела его удостоверение личности офицера. «Знаем мы вас, военных, — приговаривала она, — по нескольку раз женитесь, а потом страничку в документах переклеиваете». Тут я немного испугалась, но вида не подала. А потом эта тётенька говорит: «Три рубля у вас есть?» У Рафы с собой не оказалось. Сразу видно, без «опыта» жених! Я порылась в сумочке и среди учебников нашла случайно затерявшуюся купюру. Мы расписались, вышли из загса и… разошлись по домам. Вдвоём идти нам было некуда.

Первая брачная ночь в комнате у соседки

Надо сразу оговориться, в семье Ворониных узаконен матриархат. «Он для меня словно ценная картина. Пылинки сдуваю, сама чиню краны и забиваю гвозди», — откровенничает про отношения с мужем Эльвира Андреевна. И при этом её лидерское положение в семье ощущается даже в момент интервью — по сути это именно её рассказ с небольшими мужниными ремарками.

— Мама вас поняла, простила?

— …и даже устроила для нас чай. Рафа позвонил, я успокоила его, что всё улеглось и мама приглашает его вместе с родными в гости. Мы позвали близких и друзей, человек двенадцать или пятнадцать — сейчас это уже не имеет значения. На столе был чай, одна бутылка вина. Помню, как в кухню вошёл отец. Он вернулся со службы и ничего не знал. «Что это за сабантуй?» — весело спросил он. «Дочка замуж вышла», — ответила смирившаяся со всем мама. Папа взял газету — будто читает — и почти весь вечер прятал за ней лицо. Хотя и так было понятно: он очень недоволен. Правда, на этом всё не закончилось. И мои родители, и родители Рафы жили в коммуналках. Нам по-прежнему негде было ночевать, пока не сжалилась соседка, тётя Катя — она уступила нам свою комнату. 29 ноября 1957 года мы поженились, а 30 ноября мой муж улетел на Дальний Восток.

— Как развивались отношения, пока вы учились в медицинском, а муж служил на другом конце страны?

— Я жила с родителями, навещала маму мужа, до конца ухаживала за его папой. Впервые после свадьбы мы увиделись спустя полгода: в 1958 году я досрочно сдала летнюю сессию и поехала на практику во Владивосток, где служил муж. Запомнилось военное общежитие — длинный коридор, из которого сразу попадаешь в комнату, туалет на улице…
Закончилась практика, я вернулась домой к маме. Следующая встреча случилась в 59-м в Иваново. Я поехала в этот город в составе институтского хора, а Рафаил гостил у своей тёти вместе с нашими мамами. Вскоре после этой недолгой встречи я поняла, что беременна. А третья встреча состоялась в октябре 1959 года, когда сыну Жене было 10 дней. Отпуск мужа вновь пролетел, словно его и не было.

«Долина смерти» и прочие удобства

— Про вас говорят, что вы с тех пор всё делаете вместе…

— Это верно. Когда прихожу одна на базар, знакомые продавцы интересуются, где Рафаил Александрович. Путешествуем обязательно вместе, на учёбы почти всегда вместе ездили. Однажды, когда жили в Волгограде и работа для меня нашлась только на «скорой помощи», Рафаил (а он устроился заведующим неврологическим отделением в городской больнице), взял и себе смены на «скорой». Чтоб мне не так грустно было.

— А когда вы наконец стали жить общим бытом?

— Я окончила институт, меня оставляли на кафедре глазных болезней. Муж был в очередном отпуске в Ярославле, когда пришла телеграмма, что и для меня есть работа в закрытом городке, где он служил. Посёлок назывался Монгохто, с одного из японских наречий переводится как «гиблое место» или «долина смерти». Мама сказала: «Ребёнка не отдам, устраивайтесь, а потом будет видно». С мужем, двумя чемоданами и трёхлитровой банкой маминого смородинового варенья я отправилась в тайгу.

Нам дали комнату в бараке-полуземлянке. Прежде, очевидно, там содержали кур — на столе остался помёт. Я огляделась: грязный пол, из мебели стол и солдатская кровать… Села от безысходности на чемодан и разревелась. А муж говорит: «Ишь, маменькина дочка. Привыкла жить в хороших условиях, привыкай к таким». Это меня сразу отрезвило. И, действительно, вдруг пришли соседи, мы вместе отдраили полы, я повесила на кровать подаренный мамой подзор, откуда-то появился стул, этажерка. Почему бы тут не жить?

Сложнее дело обстояло с работой, место для меня нашлось только в рентген-кабинете, а я мечтала стать акушером-гинекологом. От предложенной ставки отказалась, пошла к гинекологу, сестре одного из военных начальников, и напросилась безвозмездно помогать. Она разрешила, но за это я должна была вымыть весь инструментарий, убраться в кабинете. «Грязную» работу делала с большим удовольствием: вдруг разрешит попрактиковаться. Постепенно перезнакомилась с докторами, влилась в коллектив и как-то незаметно стала девочкой на побегушках — там перебинтуй, там помой полы. «И долго ты так будешь?» — однажды остановила меня в коридоре доктор, жена командира гарнизона. Я лишь пожала плечами. «Ладно, — говорит, — разберусь». И пообещала, если начальник лазарета не определит меня на ставку, пожалуется мужу. Так я получила полставки в гинекологии.

Однако там проработала недолго, мужа перевели в город Советская Гавань. Теперь он служил врачом на подводной лодке, в походы уходил на полгода, а я устроилась в крупный военно-морской госпиталь.

— Говорят, с милым рай и в шалаше… И всё же в крупном городе бытовые условия оказались получше?

— Нам дали комнату в деревянном бараке, и угол промерзал точно так же, как в землянке в Монгохто. Воду привозила водовозка, часто это совпадало с моими дежурствами. Тогда откалывала лёд со стены, на этой талой воде и готовила, и стирала. Сама научилась колоть дрова и топить печь. Работы в госпитале было очень много. Иногда не приходила ночевать целыми неделями. Мама с Женей прилетали к нам на полгода. А потом вместе улетали в Ярославль: сын к нам не привык…

«В Брянске хороший климат и большие базары»

— Эльвира Андреевна, расскажите, как в Брянске оказались?

— Муж служить не хотел. Во-первых, он человек домашний. Благо начальник госпиталя (у них с женой
не было детей, и они взяли нашу молодую семью под своё крыло) составил хорошую протекцию и мужа комиссовали.

Куда ехать? Собрали вече. Я предположила, может быть, Сочи? Врач лор тут же отговорил: «Сумасшедшие! Мы же вас гостями замучаем!» Кто-то предложил ключи от пустующей московской квартиры, я парировала: «Москва огромная, там как песчинка буду». Подруга после развода улетала в Черкассы, пригласила нас с собой. Недолго думая, согласились. Это было в 1964 году. Но в Черкассах нам не понравилось: город только строился. Мы остановились в гостинице, вышли поужинать, а стаканы залапаны, грязь на полу. Говорю: «Рафа, надо отсюда бежать». Вернулись в Ярославль, и также друзья пригласили в Волгоград. Какое-то время жили там, пока у меня не началась астма на фоне аллергии: меня чуть не сгубили перекати-поле, приносившие из степи свою пыльцу. Антибиотики не помогали. Высокая температура держалась неделями. Врач-китаец из нашей больницы сказал, что спасёт меня только перемена климата, а Брянск похож в этом плане на мою родную Беларусь (мой папа — военный, мы много переезжали). К тому же приятель предложил поменяться квартирами: у него после развода осталась двушка на Литейной.

— То есть, по сути, Брянск — просто точка на карте?

— Ну, что вы! Я маме сказала, в хорошем месте будем жить, на Литейной! В юношестве я целый год жила в Ленинграде, поэтому и казалось по аналогии с Литейным проспектом, что в центре будем жить. К тому же приятельница нахваливала Брянск. Там, говорит, базары большие, и гусей, и уток можно купить, всё дёшево. Вот мы и решились. Но, самое главное, мне в Брянске действительно стало легче. А то, что ночью не давал заснуть гремевший стальзаводской копёр, так это не беда — когда родной человек рядом, все невзгоды переносятся легче.

Воронины в истории города

Сменив дважды адрес, супруги Воронины поселились в старой Бежице, на каштановой улице Куйбышева. Рафаил Александрович долгое время работал заведующим отделением психоневрологической больницы, а затем в областной больнице №2 врачом-неврологом. Доктор Воронина открывала областной перинатальный центр и воспитала несколько поколений блестящих брянских акушеров-гинекологов. Зато пальто могла выбрать не «по рангу». Однажды, загостившись у друзей в Чернигове, купила осеннее пальто по погоде.

— Оно мне было так к лицу! — вспоминает наша героиня. — Серое, с искусственным мехом. А у нас ещё санавиация работала, думаю, удобно в нём будет на кукурузниках летать. Начесала мех, пришла на работу, а девочки-медсёстры говорят: «Вам такое по должности не положено».

Эльвира Андреевна — одна из первых автоледи на брянских дорогах. На первой своей «единичке» уже через полгода, как только села за руль, отправилась в путешествие по Молдавии. Правда, в первый же день вождения помяла фару.

Рафаил Александрович первым в Брянске начал лечить алкоголиков по методу Довженко. Были времена, когда домашний телефон и адрес психоневролога были известны только узкому кругу друзей — иначе бы жёны алкоголиков дежурили бы у подъезда. Настолько велика была слава о немедикаментозном кодировании от пагубных привычек. Тридцать лет доктор Воронин имел частную практику в Брянске и лишь два года назад решился оставить работу.

— Мы всегда выбрасывали деньги на ветер, и теперь продолжаем, — улыбается Эльвира Андреевна, рассказывая, чем занимаются на пенсии. — Наша главная страсть — путешествия. Вместе объездили практически всю Европу, а в прошлом году были совершенно покорены Грузией и Арменией. Только в горной части Армении не побывали, планируем «исправиться» будущим летом. Мне 82 года, я гипертоник, по этой причине оставила работу. И вот я смотрю на горный монастырь на вершине и думаю: хватит ли сил? А потом — была не была! Поехали! Всюду лезу. И Рафа, хоть и боится за меня, но всегда поддерживает. Правда, солнышко?
Практически всё двухчасовое интервью наши герои сидели вполоборота друг к другу и нежно держались за руки. И я даже не стала спрашивать, по-прежнему любят ли они друг друга.