«Кремний» как главный элемент в жизни

— В этом году исполняется 60 лет заводу «Кремний», — обстоятельно начинает свой рассказ Иван Яковлевич, деликатно игнорируя мои комплименты тёплому, окутывающему свету на его осенних пейзажах (о живописи потом). — Изначально предприятие называлось радиозавод, после носило обезличенное имя «почтовый ящик № 22», Брянский завод полупроводниковых приборов и теперь — ЗАО «Группа Кремний Эл». Создан завод в 1958 году по решению правительства: в мире бурно развивалась полупроводниковая промышленность, а наша страна заметно отставала.

— Приведите пример, насколько сильно страна нуждалась в таких заводах, как «Кремний».

— У нас почти вся аппаратура работала на электронных лампах. Они были громоздкие, тяжёлые, потребляли много энергии: в ракету не поместишь. А транзистор, который совершенно случайно изобрели американцы Бардин и Браттейн, исследуя свойства полупроводникового кристалла, открыл миру новую эру в радиоэлектронике.
БЗПП я возглавил в 1962 году. Молодое предприятие находилось в тяжелейшем положении. Мой предшественник за 10 месяцев умудрился рассориться с коллективом, накопил долги по зарплате, провалил план. И хоть я в то время работал главным инженером управления радиотехнической и электронной промышленности Брянского совнархоза, понимал, что сам ещё далёк от полупроводников. Но других вариантов не было. Так началась эпопея, которая длилась 17 лет.

— У вас сразу был заготовлен план действий или пришлось импровизировать?

— Помню первую встречу с коллективом. В кабинете — руководители всех производств, заместители директора. Хмурые, молчат. Атмосфера гнетущая, единственное ожидание — вот придёт новый директор, снова начнёт всех перетряхивать.

«Товарищи, никого тревожить не буду, каждый сам покажет, на что способен. Тогда и будем решать», — обратился я к коллективу и дал 2-недельный срок, чтобы каждый подготовил предложение, как вытащить завод из кризиса. Идей было ожидаемо много. Мы рассмотрели их на заводском активе, дотошно обсудили, выработали план действий, начали постепенно его осуществлять. И у нас получилось. В меня поверили люди. А когда в руководителя поверили, работать легко.
В первый же год нам удалось поправить положение — мы выполнили план. А в 1966 году заводчан наградили орденами и медалями. В том числе мне вручили орден Трудового Красного Знамени, а наш слесарь-инструментальщик Реанальд Гурьевич Говорухин получил высшую правительственную награду — орден Ленина.

О микроэлектронике и покорении космоса

— Приятно вспоминать об успехах и достижениях. Но преодолённые трудности — несравнимо больше расскажут и о человеке, и о предприятии. Расскажите о самой масштабной проблеме, которую предстояло решить в годы становления завода.

— Трудным был период, когда завод обретал кадры. Ведь кто у нас раньше работал? Школьные учителя физики и химии, выпускники лесохозяйственного института. А нужны были электроники, особенно в руководстве — среди мастеров и технологов.

К нам приезжали учёные из научно-исследовательских институтов, делились знаниями. Но легче дышать стало, когда в 1966 году по нашим заявкам начали поступать выпускники вузов из Львова, Новосибирска — дипломированные инженеры полупроводникового производства. Из них впоследствии выросла целая плеяда талантливых руководителей — Вячеслав Фёдорович Гребенщиков (в период его руководства в 1981 году предприятие было награждено орденом Октябрьской Революции), начальник научно-технического центра Владимир Иванович Громов.

В числе ребят, которые приехали из Львова, был и Олег Николаевич Данцев, теперешний генеральный директор. Он очень хорошо проявил себя на разных должностях и, в частности, в разработке новых изделий.

— Выделите главные, на ваш взгляд, вехи в истории развития «Кремния».

— Поначалу у нас почти не было изделий с приёмкой заказчика, за что нас здорово критиковали, ругали, наказывали. Старались, но не получалось. А военные остро нуждались в нашей продукции. Стали разбираться, в чём дело, и выяснилось, что не догадались настроить измерительную технику на нужные границы измерения. В арсенале было несколько тысяч измерительных приборов, и каждый настроен на свой лад. Когда научились ими пользоваться, смогли удовлетворить военную приёмку. Наша продукция впоследствии использовалась даже при создании первого советского лунохода и искусственных спутников Земли.

Вторая важная веха — освоение полупроводниковых транзисторов: П‑13, ПП‑16, МП‑13–16, которые применялись в народной технике, телевизорах, различных приборах. Выпускали их миллионными партиями. И это нам оказалось по силам.

Могу ещё вспомнить, что серьёзным испытанием на зрелость коллектива ОКБ и заводских специалистов была работа по темам «Модуль», «Магистраль» в 1979 году. В результате этой работы была получена сложная интерфейсная микросхема, позволявшая умножать 32-разрядные двоичные числа и получать 64-разрядное произведение. Её применение в вычислительной технике значительно увеличивало возможности ЭВМ, в которых остро нуждалась вся страна.

Должен сказать, что этот период работы на заводе был самый яркий и самый интересный в моей жизни. Очень сожалею, что он прервался, когда меня назначили председателем Брянского облисполкома. Не хотел идти во власть, но раньше была партийная дисциплина: сказали — значит надо.

— Следите за тем, что сейчас происходит на производстве?

— Конечно! Завод сильно продвинулся вперёд. Освоили новые изделия. Причём сейчас мы можем наблюдать уникальное явление, когда разработки собственного научно-исследовательского центра тут же внедряются на производстве.
За последние годы предприятие смогло перейти на выпуск продукции с проектными нормами 700 нанометров, а также разработать и освоить изделия на карбиде кремния, которые можно применять в космической и ракетной отраслях, поскольку они обладают повышенной радиационной стойкостью. Насколько мне известно, в планах освоить продукцию с проектными нормами в 350 нанометров. Поясню: на кристаллах в 15-20 мм2 можно разместить несколько десятков тысяч транзисторов. Появилась возможность резко уменьшить вес, объём и энергопотребление различных приборов.

— Кажется, что мы не о брянском предприятии с 60-летней историей говорим, а о перспективах полётов на Марс…

— Не без этого. Хотя на Марсе нам делать нечего — учёные доказали, там жить нельзя. Но мироздание исследовать полезно. Так что наш «Кремний» и в этом направлении вносит свой вклад.

О живописи, музыке и случайных обстоятельствах

Иван Яковлевич Поручиков — человек, которого невозможно вместить ни в какие шаблоны и рамки. К своему 80-летию опубликовал автобиографическую повесть «Жизнь, как она есть», разобрал и перевёл в «цифру» десятки тетрадей с воспоминаниями отца Якова Ивановича Поручикова. Да и его собственный архив — фото, видео, документальный — на сегодняшний день объединяет сотни любопытнейших экземпляров.

— Журналисты часто интересуются снимком с Ким Ир Сеном, сделанным на вокзале Брянск‑1, — рассказывает Иван Поручиков. — В 1984 году корейский лидер, путешествуя по стране в своём бронированном вагоне, решил сделать остановку в Брянске и встретиться с руководством региона. Помню, как мы приехали на вокзал, вокруг ни души — только милиция. Поезд остановился, Ким Ир Сен и несколько человек свиты вышли на перрон, мы поздоровались, постояли несколько минут, сфотографировались, обмолвились несколькими фразами через переводчика, и он поехал дальше, в Москву. Собственно, вот и вся встреча, а снимок остался.

Другое давнее увлечение Ивана Пручикова — конструирование. Подростком по книге «Сделай сам» собрал фотоаппарат, телескоп и микроскоп. А ещё радиолу, магнитофон… (Подробнее об увлечениях Ивана Поручикова читайте в интервью «Брянской ТЕМЕ» в № 7 (14), 2008).

Когда-то для заводской самодеятельности купили электронный орган муромского завода. На БЗПП его разобрали, обнаружили собственные детали и сделали новую версию, с ещё большими возможностями. Брянская «Электроника» зазвучала на всю Россию. В руках хорошего музыканта она могла заменить эстрадный ансамбль из шести исполнителей. Кстати, Иван Яковлевич и сам часто музицировал, когда в доме собирались гости: он самостоятельно освоил фортепиано, скрипку и аккордеон.

Правда, признаётся, что в последние годы за инструмент садится исключительно в полном одиночестве — пальцы уже не те, чтобы на публике играть.

— И с натуры перестал писать, — признаётся юбиляр. — Тяжело таскать с четвёртого этажа тяжёлый этюдник. Работаю со старыми набросками. Видите вон картина — избушка в заснеженном лесу, это я в 2002 году нарисовал по этюду 1987 года. А вот этот морской пейзаж — копия картины французского художника. Как-то у нас гостили друзья из Франции, привезли коробку конфет, мы съели, я коробку хотел выкинуть, а жена говорит: «Да ты что! Смотри, какой вид. Напиши!» Я и написал. А вот это копия первого «фотопортрета» Брянска — вид на набережную с Покровской горы. Оригинальный снимок за авторством Роб. Драля попал в мой архив при необычных обстоятельствах. Когда отец купил дом на Топальской, в одной из комнат сохранилась рамочка от старого хозяина. Папа сказал: сними и вставь фотографию. Я стал разбирать рамку и обнаружил за картонкой снимок, датированный 1877 годом. Долго этот снимок хранился, а потом я решил сделать живописную копию. Повторил всё в точности до деталей! Кстати, в соборе, который изображён на снимке, до войны располагалась библиотека. На первом этаже выставляли лучшие картинки маленьких читателей, нарисованные по мотивам прочитанных книг. Мне они настолько нравились, что и сам начал рисовать. А потом уже и мои картины висели в храме-библиотеке.

С тех пор написано более двухсот картин. Красавица Десна, разлив на Снежке, дача в заснеженном лесу, хризантемы, бархатцы, Круглый сквер, утопающий в осени, пейзажи и букеты, акварелью и маслом. И всегда прорисованные до мельчайших деталей: так, что слышно, как шелестит трава на берегу Десны.

— Я люблю, чтобы природа была похожа на природу, — говорит Иван Поручиков. — Бывает, нарисует художник картину, и попробуй догадайся, что он изобразил. Я так не люблю и не умею. Мне наоборот интересно каждую деталь выписать. И в этом искусство роднится с радиотехникой, где так же из мельчайших деталей рождается цельное полотно.