Чудо на бересте

1985 год. Мглин. 30-летний преподаватель детской художественной студии Александр Хомрачёв с рассветом отправляется в путь в деревню Лайковка. На лыжах, 12 километров туда и столько же обратно. Он спешит в гости к Марии Филипповне Лаврионенко — хранительнице традиций мглинской глиняной игрушки. Мария Филипповна истопит печь, и целый день за беседами они будут мастерить народные глиняные игрушки — как учил её когда-то отец.

— В наших краях существовали целые деревни, где глава семейства крутил на гончарном круге посуду, а ребятишки мастерили из остатков глины игрушки, — рассказывает народный мастер России Александр Хомрачёв. — Уже тогда оставалось мало людей, кто помнил, как они делаются. Мария Филипповна показала мне полсотни фигур. Бывало, садимся за стол, беседуем и изобретаем что-то.

Спустя десятилетие искусствоведы напишут: если бы не этот энтузиаст из Мглина, народный промысел навсегда был бы утерян.

— В былые годы я 100 игрушек за сутки мог сделать. И все свистели! — говорит мастер и тут же демонстрирует, как игрушка заливается соловьём. — Есть во Мглине и особые игрушки, которые нигде в мире не делают. Как этот шар. Он и свистит, и гремит, как погремушка. Сделать его просто, если секрет знать: глиняные шарики бросаю внутрь сырыми, а после обжига они становятся твёрдыми, как дробь. Это я тоже у стариков подсмотрел. А гончарному мастерству учился у Степана Лисовского. Техника 19 века!

В коллекции Надежды Бабкиной

Народные глиняные игрушки художник впервые представил на возрождённой Свенской ярмарке. Игрушки охотно раскупили, а слава о новом хранителе традиций быстро долетела до столицы. Первая выставка состоялась в Музее декоративно-прикладного искусства. Это был 1989 год. Выставку открывал наш земляк, писатель Пётр Проскурин. В 1990-м молодого художника — единственного в области — выбрали стипендиатом Всероссийского фонда культуры. Выставки нашего земляка проводились в Кремле, Манеже, на Поклонной горе и трижды на ВДНХ. Но самое главное — с глиняной игрушки и гончарного мастерства Александр Хомрачёв начал формироваться как художник-керамист, и сегодня это его главное призвание.

— А каких только историй не случалось! — с азартом делится художник. — Попался как-то на глаза глянцевый журнал про артистов с интервью Надежды Бабкиной. Фото артистки корреспондент сделал у неё дома. И вдруг вижу: моя игрушка на полке стоит! В 1989 году артистка выступала в «Дружбе», а я продавал игрушки в фойе. Она в антракте пару фигурок купила.

Помню, жена говорит: «А ты знаешь, кому только что игрушку продал? Бабкиной!» А я и не знал, иначе бы точно подарил!

Береста — русский папирус

У берестяных картин Александра Хомрачёва ещё больше именитых обладателей — Александр Валуев, Валентина Матвиенко, картины хранятся у патриарха Кирилла. Родилось необычное увлечение случайно! Александр гостил у коллеги в Москве и заметил у него в мастерской миниатюры на бересте. За картину, размером с шоколадку, иностранцы, не торгуясь, отдавали по 10 долларов. В 1994 году — приличные деньги.

— Мы жили в уездном городке, так и родилась идея возродить народный промысел: русский папирус — бересту, — рассказывает Александр Владимирович. — В лесном краю бересты полно! Заготовил, как старики учили, начал писать пейзажи. Затем новую технику освоила супруга: она — известный на всю страну мастер иконописи на бересте.

Рассказывает Елена Хомрачёва:

— Мы с Сашей 36 лет вместе, учились в художественном училище, свадьбу сыграли, переехали во Мглин. Я родом из Брянска, и в новом архаичном укладе перестала рисовать. Работала в школе, преподавала ИЗО и черчение. Однажды в художественную мастерскую, где работал муж, обратился священник отец Василий: искал, кто сможет написать икону в алтарь. Муж предложил: «Никто не хочет. Может, ты?» И я согласилась. Икона «Моление о чаше» огромная — метр семьдесят на метр тридцать, на доске масляными красками. Удачно получилась. До сих пор находится в Успенском соборе. Потом Саша берестой увлёкся, а я заглянула случайно в антологию Андрея Рублёва, а там Владимирская икона и очень на бересту похоже. Тогда я и решилась на бересту икону перенести. Первая была Владимирская. После неё ничем другим больше не занималась — только иконы. Пишу по всем канонам, но в нетрадиционной технике. Не для выставок, не для музеев — для людей.

Муж и жена — одна береста

Иконы Елены Хомрачёвой хранятся в частных собраниях России и других стран. Пару лет назад одну из работ приобрёл на выставке известный актёр Валерий Баринов. Даром что материал один — в семье с берестой работают по-разному.

Александр: Картину могу написать за один день. Впечатление важно, оно мимолётно: успей поймать!

Елена: Пишу две-три иконы в год. Икону нужно писать в состоянии покоя. Молиться надо. Нет молитвы — нет иконы. Мне надо тихо-тихо и одной.

— Бересту как для себя выбираете? С чего начинается картина и икона?

Александр: Ставлю лист бересты и не знаю, что из этого получится. Потом присматриваюсь. Вот этот нарост — дерево, полоски похожи на дождь…

Елена: Бересту выбираю чистенькую, где меньше полосок. Не вся береста подходит. Икона начинается с мыслей в голове. Образ должен сложиться, а потом как по волшебству оказаться вот здесь.

— Работаете вместе?

Елена: У нас кисточки у каждого свои, мастерские в разных комнатах. Саша мои инструменты не берёт, я его не беру.

Александр: И с глиной работать невозможно дома, жена — известная чистюля!

Елена: Так у меня такой вид работы: пыль противопоказана!

— Есть ли у вас особый секрет работы с берестой?

Александр: Если бы все знали, как это делается, многие бы писали на бересте.

Любая краска скатывается по бересте, как подсолнечное масло. Мы способ придумали, особенный.

— А секрет семейного счастья…

Елена: …в невозможности друг от друга уйти. Мы везде и всюду вдвоём. Даже береста у нас — общее увлечение на двоих, хоть и подход разный.

Изделия мглинских мастеров хранятся в Русском музее, Государственном историческом музее, Российском
этнографическом музее, Брянском художественном музее, в Музее игрушки (г. Сергиев Посад).