Фронтовые письма сещинского лётчика Ларионова

ЗВЁЗДНЫЙ ГОРОДОК

Середина лета 1940-го, до начала войны остаётся один год. В брянский посёлок Сеща массово прибывают семьи лётчиков: командование Орловского военного округа формирует здесь новую 47-ю смешанную авиационную дивизию. Военный аэродром и лётный городок в Сеще начали строить с начала 30-х годов. Для местной глуши — явление небывалое. Один только гигантский круг рулёжной дорожки диаметром 2 км превосходил по размеру любую из окрестных деревень, затерянных среди пустынных полей и перелесков.

На новом месте появились мощёные улицы, выросли трёхэтажные многоквартирные дома, госпиталь, школа и гордость посёлка  — монументальный Дом Красной армии. Каждый день с двух громадных взлётных полос, на радость босым деревенским мальчишкам, взмывали в небо грозные стальные птицы. А вечерами по улицам городка гуляли статные офицеры под руку с одетыми по столичной моде жёнами.

Среди прибывших в Сещу лётчиков был Евгений Александрович Ларионов со своей молодой супругой Катей. В свои тридцать  лет он уже майор, заместитель командира 170-го истребительного авиаполка. На его груди два ордена Боевого Красного Знамени — награда за воздушные бои с войсками мятежного генерала Франко в Испании. Среди однополчан и коллег майора Ларионова в новой дивизии служат будущие герои Советского Союза, удостоенные Золотых Звёзд. Здесь за год до грядущей войны выдающийся ас Владимир Басков — пока просто по­дающий надежды лётчик-испытатель, а знаменитая подпольщица Анна Морозова — счетовод в отделе снабжения штаба.

В БОЙ ИДУТ ОДНИ «ИШАЧКИ»

Формирование 170-го авиаполка проходило тяжело. Катастрофически не хватало времени, опытных пилотов, а главное — боевых машин. Только к марту полк укомплектовали минимальным количеством истребителей И-16, в шутку среди пилотов прозванных «ишачками». Большую часть личного состава полка составляли выпускники лётных школ. Их недостаточную боевую подготовку компенсировал только опыт командного костяка эскадрилий.

22 июня 1941 года началась война. К этому времени в полку было всего 23 боеспособных машины. На них с первых же дней на фронт отправились наиболее опытные и способные лётчики, остальные «безлошадные» остались в Сеще. Сначала полк прикрывал Оршу, а затем, 26 июня, был переброшен под Могилёв.

Могилёв 27.6.41

«Привет Катюша!
Получил от тебя сегодня (письмо). Очень доволен, что жива и чувствуешь себя хорошо. Так и нужно. Я живу тоже хорошо, приехали все. Агзамов передавал привет и спасибо. Насчёт что ты хочешь устроиться в госпиталь — пока не нужно. Костик тоже живёт хорошо, наверное, скоро он прилетит на несколько часов. В Сещу насчёт уезжать, я пока ничего не говорю. Несколько человек будут в Сеще, там будут тренироваться и т.д. Передавай привет всем, большое спасибо, что написала письма всем. У меня нет времени этим делом заниматься.
…
Ну пока с приветом. Целую, Женя».

Спустя три дня после написания этих строк 170-й истребительный авиаполк прошёл своё первое серьёзное боевое крещение в небе над Бобруйском. Там сещинские лётчики вступили в бой с превосходящими силами 51-й истребительной эскадры Люфтваффе, показав очень достойные результаты. Майор Ларионов не только занимался  командованием, но и лично принимал участие в боевых вылетах.

ПРОЩАЙ, СЕЩА!

Жена майора Ларионова, будучи в положении, покинула Сещу и отправилась к своим родителям в Москву. Тем временем боевой путь 170-го авиаполка на Западном фронте продолжался вплоть до 14 июля. Полк сражался в небе над Оршей, Могилёвом и Смоленском, затем отправился в тыл для доукомплектования и переобучения на новых самолётах. Перед отправкой лётчики в последний раз навестили свою базу в Сеще — уже менее чем через месяц она будет захвачена врагом. Ожидая поезд на вокзале Брянск I, майор Ларионов пишет жене:

Брянск 16.7.41

«Привет моя дорогая маленькая девочка! Вчера, т.е. 15.7.41, мы все приехали в Сещу; пробыли до вечера там и отправились вместе с семьями до Орла. Очень хорошо, что ты уехала, а то некоторые горя хватили — поплакали. Погрузились на вокзале в поезд — пришли бомбардировщики, как начали бомбить, но всё благополучно.
Катюша, я очень беспокоюсь, как ты доехала или нет до Москвы. Я писал из Смоленска, из Могилёва и все эти письма получил сам, как приехал в Сещу. Сейчас сидим на вокзале Брянск, я решил написать.
Катя, я так хочу тебя увидеть! Так беспокоюсь, что из головы у меня не выходит, как никогда. Ты ведь у меня одна самая родная и близкая. Не знаю, получила / нет денежный аттестат: я думаю, что сообразила — ты ведь у меня боевая. Новостей очень много, несколько твоих знакомых остались одни в Сеще.
…
Все всё оставили так же, как и мы в квартирах. Мы сейчас едем в Орёл за новыми машинами, и опять на фронт. Чувствую себя хорошо, настроение бодрое. Катя, не скучай, береги здоровье и нашего дружка.
…
Беспокоюсь, девочка, по тебе и переживаю очень, где ты у меня. Работы было много, спать приходилось 2-3 часа в сутки. Привык сейчас не спать и не хочется. Немного похудел чуть-чуть. Вообще чувствую себя хорошо.
…
Костя остался в Сеще в госпитале, обгорел немного. Жорик не знаем где.
Привет Ивану Андреевичу, Татьяне Алексеевне, Косте, Маше и другим. Ну девочка, напишу с Орла. Не скучай, моя хорошая.
С приветом твой Женька».

КОМПОЛКА

В начале августа личный состав 170-го авиаполка прибыл в Ростов-на-Дону. Там лётчикам пришлось осваивать самолёты ЛаГГ-3. В сентябре 1941 года майор Ларионов пошёл на повышение — его назначили командиром 297-го истребительного авиаполка. Полк базировался и комплектовался в пос.  Сейма Горьковской области. В начале 1942 года от жены Кати приходит страшное известие — их новорождённая дочь умерла...

26.3.42

«Здравствуй, моя дорогая Катюша!
Опять начинается у нас с письмами… Оттуда я уже выехал, нахожусь в дороге, на днях буду в Москве. Если время будет, заеду на квартиру. Катя, меня интересует, почему нет твоих писем. Я получил там одно письмо «треугольник» и ничего там не понятно. Родилась дочь… померла почему?
…
Куда пошлют, не знаю. Работы будет много.
…
Я писал, что сейчас работаю комполка, работы много. Катюша, напиши, где сейчас Костя Губышев, на фронт уже его не взяли наверное.
Как же дочке у нас с тобой не повезло… Какая хоть она была, маленькая наверное? Хотелось мне её посмотреть… Алексеевна хоть её видела. Нет, прямо беда не повезло. Ничего не поделаешь, такая судьба её.
Очень хочется увидеть тебя, скучаю очень.
…
Привет Ивану Андреевичу, Татьяне Алексеевне в особенности. С приветом целую крепко, твой Женька. Катюша, ты пиши почаще. Адрес: ст. Сейма Горьковской области, почта до востребования.
…
Не обижайся, что так написал.
Ларионов».

ПОТЕРЯННЫЙ ДОМ

Во время боевой работы сослуживцы майора Ларионова не раз летали громить немецкий гарнизон в Сеще. Советские бомбы ложились на родное когда-то лётное поле и дома, где совсем недавно жили семьи молодых лётчиков.

Горький 20.4.42

«Привет дорогая Катюша!
Пишу уже несколько писем, но от тебя ни одного не получил. На днях съездил в город, дал телеграмму с адресом, уже буду ждать. Сижу пока ещё здесь, погода улучшается, скоро приступим к работе.
…
Далеко вы уехали? Если близко, то можно дня на два заехать бы домой —очень хочется, ну тогда бы и всё знал и на душе легче, а то я сейчас живу вслепую. В Сеще немцы. Знаешь, где там был лесок на аэродроме — ребята летали туда, били их там. Мне на днях рассказывали.
…
Ко мне приезжать нельзя, сама знаешь — намучаешься. В вагонах плохо, а ещё можно и заболеть чем-нибудь, тифом и т.д.
Ну, пока, маленькая — а, может, сейчас большая. Ты чего-то поправилась немного (шутка). Кончится вся система — заживём! Если будет всё в порядке, по-новому!
С приветом, целую,
Твой Женька.
Пиши чаще».

НЕБО СТАЛИНГРАДА

В июле 1942 года весь 297-й авиа­полк пересел на истребители Ла-5. Во второй половине августа в составе 287-й истребительной авиадивизии его бойцы вели тяжёлые бои за господство над небом Сталинграда. 23 августа, вскоре после прибытия на фронт, во время боевого вылета командир полка Евгений Ларионов погиб. Последнее письмо жене он отправил за пять дней до своей смерти, накануне отлёта из Горького.

Горький 18.8.42

«Здравствуй Катюша!
Во-первых, телеграмму получила / нет? А во вторых уже 4-й день тебе не писал, запоздал на один день. Катюша, работы очень много — уже начали работу и скоро кончим. Навряд ли твоё письмо я получу скоро, отсюда уходим, всё уже у меня получено. Живу хорошо, только много работы. Катя, если народ поедет через Москву, то завезут маленький ящик. Теперь меня интересует вопрос, получила / нет ты аттестат? Как дела идут с учёбой?
…
Хорошо, что я успел приехать к тебе ненадолго. Приехал вовремя, всё нормально. Катя, смотри за здоровьем. Алексеевне скажи, чтобы она посматривала за тобой и мне всё сказала потом.
…
С приветом, целую. Твой муж Женя».

ПОСТСКРИПТУМ

Только спустя год после смерти лётчика домой приходит сухая похоронка:

«Извещение.
Ваш сын, майор Ларионов Евгений Александрович, в бою за Социалистическую Родину, верный Воинской присяге, проявив геройство и мужество, погиб при выполнении боевого задания 23 августа 1942 года. Похоронен — Военный городок центрального аэродрома г. Сталинград».

Екатерина Ларионова всю жизнь хранила письма погибшего на войне мужа. Затем её документы оказались у родственников, которые за ненадобностью продали все бумаги военного времени в антикварную скупку. Оттуда, проделав небольшой путь, письма попали в мою коллекцию и после обработки были переданы в фонды Государственного архива Брянской области. Из-за гибели дочери у майора Ларионова не осталось прямых потомков. Поэтому сегодня эта стопка пожелтевших фронтовых писем — единственная живая память о нём.