По крохотному уральскому посёлку шёл 20-летний сержант в изношенной шинели. Он прошагал Великую Отечественную, воевал с японцами и впервые за три года получил возможность повидать родных. Из-за забора выглянула соседка, испуганно ахнула, метнулась в дом и громко лязгнула засовом. «Они всегда были странные», — подумал фронтовик и свернул к родительскому крыльцу. Двери оказались заколочены. Тогда он отправился к брату, жившему на соседней улице. Семья как раз завтракала. Но стоило переступить порог, все застыли в испуге. «Брат, что ж ты, не узнал меня?!» — вымолвил Алексей Незнанов. «Узнал, Лёшенька, да не сразу поверил — год назад похоронка на тебя пришла…» Похоронку ветеран до сих пор хранит в кармане парадного пиджака. А в сердце — страшные воспоминания фронтовых лет.

«У мамы было пятеро братьев — все погибли под Ленинградом, — вспоминает ветеран Николай Степанович Редикульцев. — Я читал в похоронках: «Геройски погиб…» — сжимал кулаки и мечтал отомстить фашистам». Первый раз сибиряк Коля Редикульцев пришёл в военкомат в 15 лет. Похвалили за рвение, однако отправили домой. А когда исполнилось шестнадцать, взяли добровольцем. Так мальчишка в течение года попал сразу на две войны. Рассказ ветерана публикуем от первого лица.

Гале Романовой было 11 лет, когда Севск захватили немцы. Старинный городок оккупировали дважды и дважды освобождали. Бои за город шли несколько месяцев: ни одна сторона не намерена была отступать. Фактически мирные жители оказались у линии фронта. По официальным данным, до 1 октября 1941 года в городе было 1085 домов, после освобождения осталось только 122. Погиб каждый десятый житель. Эта история — о том, что худой мир лучше доброй ссоры и почему наших бабушек и дедушек
искренне пугают наклейки «Можем повторить» на авто.

«Я закрываю глаза и вижу, как еду в открытом грузовике. Шустрая «полуторка» мчится по шоссейной дороге, ниточкой протянувшейся между болот. Едва закончился бой — немцы попали в окружение. Они лежат, словно скошенные. Люди, лошади. У некоторых из развороченной плоти всё ещё течёт кровь. Но не это поразило, к смерти можно привыкнуть. На обочине лежала убитая женщина, с мёртвым ребёнком на руках. Растерзанная мадонна. Вот это забыть невозможно», — голос 92-летней Раисы Устиновны Говоровой дрожит. Тогда, в сорок четвёртом, под Могилёвом ей было всего семнадцать лет. Воспоминания ветерана по традиции публикуем от первого лица.

Наши читатели делятся уникальными находками из семейных архивов. В старых альбомах семьи Павловых обнаружилась одна из последних записок знаменитой разведчицы Вали Сафроновой, чьё имя носит одна из брянских улиц, а в семье Колотовых более 70 лет хранилось письмо с подробным описанием гибели 23-летнего фронтовика Шуры.

Если бы в Брянске была собственная книга рекордов и достижений, то рекламное агентство «Глобал Медиа» наверняка заняло бы в ней одну из первых страниц. И номинация звучала бы примерно так: «Подняли рекламу на новую высоту». О том, как за три года существования агентства его творческому коллективу удалось внедрить в нашу повседневность столько новинок, а традиции довести до совершенства, мы попросили рассказать коммерческого директора «Глобал Медиа» Светлану Феофилактову.

«Четыре ямы. Густой слой гильз, ремни и сапоги, лапти, бензиновые зажигалки, очки, солдатские медальоны и ложки… Они лежали там вповалку. Кто-то закрывался от пули, обняв голову руками, кто-то  прижимал к себе детей. Мама и две дочки — черепа с детскими косичками… В трёх километрах от Трубчевска, в урочище Машаница, уже найдены более ста человек», — так рассказывали местные газеты об уникальной экспедиции, проведённой весной 2009 года брянскими поисковиками в Трубчевском районе области. Об организации поисковых экспедиций и о работе поисковиков на Брянщине корреспонденту «Брянской ТЕМЫ» рассказали заместитель председателя правления Союза поисковых отрядов России Эдуард Головин и руководитель Брянской региональной общественной организации поискового объединения «Возрождение» Алексей Екимцев.